одного из этих людей. Никто не старался придать их лицам более или менее благообразный вид. Много было вытаращенных глаз, отвисших челюстей, мучительных гримас.
Лица щетинистые, покрытые коростой, с беззубыми ртами, ссадинами. После благополучных пражских улиц контраст был разительный. Где они водятся, эти отверженные? На каких задворках находят их трупы?
Уголовников из числа невостребованных мертвецов было совсем немного на страницах пятилетней давности. Они выгодно отличались своим здоровьем, если это слово имеет смысл по отношению к покойникам. Широкие плечи, приличная мускулатура, чистая кожа лица.
Вот белобрысый Шмайсер с грубоватыми чертами, вот Вождь со стиснутыми зубами и остекленевшим взором. А Шестаков? Перевернув несколько страниц, Глеб добрался и до бывшего сослуживца: на лице покойного в последний момент застыло выражение обиженного ребенка. Конечно, он изменился с момента последней встречи в гостинице «Космос». Но Слепой постарел больше, на пять дополнительных лет.
Стоя рядом, пан Ярослав прочел номер урны и еще один двузначный номер, который Глеб определил про себя как номер участка. Вместе обошли мрачноватое здание, приблизились к площадке, вымощенной красноватой тротуарной плиткой. Несмываемой черной краской здесь проставлены были цифры.
Работник крематория легко поддел плитку с нужным номером и глазам Глеба открылся железный ящик с одними стенками – без крышки и дна, заполненный шестью вдавленными в песок ржавыми цилиндрами. Именно их здесь называли «урнами». Работник ушел с равнодушным видом, Сиверов присел на корточки.
– Давайте смотреть, – пробормотал пан Ярослав.
Присел рядом на корточки, придержав ладонью животик, чтобы не слишком его растрясти. Взялся за первый попавшийся цилиндр с завинчивающейся крышкой. Оранжевая труха осыпалась с поверхности, стоило только взять его в руки.
– Номера выбиты или как? – спросил Глеб.
– Их, по-моему, тоже краской наносили.
– Это было опрометчиво, – мрачно произнес Сиверов.
* * *
Нужных денег на оплату «юридической услуги» у Слепого в кармане в любом случае не нашлось бы. Вдобавок Федор Филиппович вышел на связь и велел возвращаться быстрей. Возвращался Глеб вместе с шестью урнами пепла. Пусть специалисты в лаборатории ФСБ постараются как-нибудь разобраться с их нумерацией и содержимым.
На всякий случай Глеб пометил, в каком порядке урны лежали в своем гнезде под тротуарной плиткой. Кладбище невостребованных трупов при крематории заполнялось по мере их поступления и сжигания. По записям в «иллюстрированном» журнале регистрации пепел от Михаила Шестакова, сожженного двенадцатого ноября с двумя подельниками, попал в гнездо, где уже находились три урны.
Текучка кадров в крематории была большой, люди менялись каждый год. Неизвестный работник мог заполнять гнездо в какой угодно последовательности – слева направо, снизу вверх или еще как-нибудь. Даже те, кто делал это недавно, не могли точно сказать, в каком порядке они заполняют пустые места.
Пан Ярослав добыл Глебу нужную бумагу от министерства внутренних дел – необычный груз благополучно пересек границу под видом проб грунта.
…Внимательно оглядев все шесть упакованных по отдельности ржавых цилиндров, генерал Потапчук удовлетворенно буркнул и пожал Глебу руку.
– Моя роль была курьерской, – признал Слепой. – Пана Ярослава благодарите. Наш человек.
– А где последняя фотография?
Глеб показал снятую копию с обиженным лицом покойного Шестакова. Минуту генерал смотрел на нее молча, потом убрал в ящик стола.
– Если паче чаяния не сумеют наши физики-лирики отделить Мишу от соседей, насыплем в могилу весь прах. Памятник уже готов.
Насчет «Carrier» Потапчук уже «владел вопросом»:
– Было у них еще два случая небольших страховых сумм – в девяносто шестом и две тысячи первом. Обошлось без краж.
– Для отвода глаз. Чтобы пражская история не слишком выпирала.
– По-твоему кража была не настоящей? Они получили свое добро назад?
– Именно так, Федор Филиппович. Те, кто организовал банде теплую встречу на платформе, работали на «Carrier». Предатель тоже был на стороне ювелиров.
– Не слишком ли много крови для рекламного розыгрыша?
– Без крови он бы не попал на первые страницы газет. Чем ее больше, тем лучше для рекламы.
– Опять-таки риск. Если в банде на «Carrier» работал только один «крот», товар мог ускользнуть.
– Как именно, товарищ генерал? Наверняка «крот» мог передать информацию в случае непредвиденной смены маршрута. Вполне возможно, это был Вождь – самый удобный вариант для «Carrier». Вождь считал, что контролирует ситуацию, но в чем-то ошибся.
– Они не стали бы связываться с рецидивистом. У Вождя уголовщина в крови, посмотри по скольким делам он разыскивался. Сколько еще раз были подозрения, но не хватало улик. Вождь попытался бы обмануть их и уйти с уловом.
– Если только в броневике были настоящие драгоценности. Кто их видел вблизи? Может, там везли примерно такие же камушки, какие Вождь накупил по дешевке. Только чуть повыше качеством и знало об этом еще меньше людей.
– Не делают большие фирмы дела с такими личностями, как Вождь, – Потапчук убежденно покачал головой. – Они подкинули ему своего человека с нужной легендой.
– Насчет Вождя спорить не буду, это только вариант.
– Дело нужно закруглять, слишком уж оно затянулось. Твой отпуск вот-вот закончится, появятся более важные дела.
– У меня был отпуск? А я и не заметил.
Федор Филиппович пропустил иронию мимо ушей:
– Возня с этими гражданами тебе не по нутру. Ты у нас хирург, а не психолог. Раскалывать людей не приучен.
– Признаю и каюсь.
Глеб понимал, что это прелюдия к каким-то оргвыводам. Вряд ли его снимут с дела, когда контакт со всеми пятью подозреваемыми уже установлен. Но многое должно измениться.
– Есть мнение снова попробовать их в деле. Сколотить из живых ту же банду, только в облегченном составе.
– И мне стать новым Вождем?
– На большую дорогу вы, понятно, не выйдете. Ты просто посулишь большие деньги.
– Мне казалось, такие вещи тоже в компетенции хорошего психолога.
– Здесь не психология, здесь все будет конкретно.
– И опять они не должны до последнего знать про своих напарников?
– Ни один из них не должен увидеть другого в лицо. Иначе все пойдет прахом.
– И как по-вашему предатель себя выдаст?
– Повторным предательством. За годы службы я убедился:
