к истинному пониманию того, что мы чувствуем в связи с этими понятиями[133].
На практике нам, как правило, нетрудно отличить большинство иллюзий от относительной реальности – например, мираж от настоящего озера. Но этого недостаточно, чтобы определить для себя, что мы имеем в виду, когда эти термины начинают употребляться в сфере метафизики. Очевидно, что мираж как непосредственный визуальный образ так же реален, как настоящее озеро. Мы могли бы сказать, что эти два озера имеют одинаковую реальность и как эстетическая модификация сознания. Отличие реальности от иллюзии возникает тогда, когда к чисто эстетическому впечатлению присовокупляется некое суждение. Однако суждение не свидетельствует о реальности: оно может быть истинным или ложным. Если суждение вводит в заблуждение, тогда мы одержимы иллюзией, в противном случае иллюзии нет.
Отождествление иллюзии с заблуждением требует сделать вывод о том, что противоположность иллюзии – не реальность, а истина. Это открывает возможности для гораздо более плодотворного анализа. В поддержку такой точки зрения обратим внимание на следующую цитату из «Критики чистого разума» Иммануила Канта: «Еще менее могут видимость и иллюзия пониматься как идентичные. Истину или иллюзию можно найти не в объектах чувств, а в суждениях о них, поскольку они мыслятся. А потому будет вполне правильно сказать, что органы чувств никогда не ошибаются – не потому, что они всегда судят правильно, а из-за того, что они не судят вообще».
Если противоположность истины есть иллюзия, тогда сразу становится очевидным, что противоположностью реальности является видимость. Последнее понятие не подразумевает иллюзии – если только относительно нее не было сделано ошибочного суждения. Но и во втором случае иллюзия была создана ошибочным суждением, а не является свойством видимости как таковой. Теперь мы можем определить, в каком смысле в данном афоризме используется термин «реальность». «Реальность» становится идентичной Ноумену, а ее противоположность («видимость») – феномену. При этом отличие становится гносеологически определенным и приобретает некоторую смысловую ясность.
В истории мысли Запада наибольшее влияние на развитие противоположных понятий «ноумен» и «феномен» оказали греческая философия и Иммануил Кант. Будучи продуктом критического мышления более позднего времени, Кант пользуется данными понятиями не совсем так, как это делали греки. В частности, Платон называет ноуменом доступные пониманию явления мысли, которые не являются объектами органов чувств. Последние суть феномены, и они более низкого и даже небожественного порядка. У Канта же ноумен обычно выступает эквивалентом «вещи в себе», взятой в абстракции от органов чувств, тогда как феномен остается, как у греков, чувственно данным объектом. Но, в отличие от греков, Кант не считал ноумен сущностью, данной посредством чистого разума. Чистая мысль могла найти его необходимым или полезным понятием, но сама по себе существования ему не придавала. То, что Кант высказывает здесь, весьма ценно как своего рода указатель на понятие, которое имеет фундаментальное значение в настоящей работе; соответственно, следующая цитата достойна особого внимания. В «Критике чистого разума» Кант говорит:
Если бы я допускал явления, которые суть лишь объекты понимания и, тем не менее, могут быть даны как объекты интуиции, хотя и интуиции не чувственной… то такие явления назывались бы ноуменами… Следовательно, чтобы не двигаться постоянно по кругу, мы должны допустить, что само слово «феномены» указывает на связь с чем-то, непосредственное выражение чего, несомненно, чувственное, но что, тем не менее, даже без этого условия нашей чувствительности (на которой основывается форма нашей интуиции), должно быть чем-то само по себе, то есть объектом, независимым от нашей чувствительности. Отсюда возникает понятие ноумена, которое, однако, не является ни позитивным, ни определенным знанием чего бы то ни было, но подразумевает лишь мысленное представление чего-то безотносительно к форме чувственной интуиции. Но для того, чтобы ноумен мог иметь значение какого-то реального объекта, который мог бы быть отличим от всех феноменов, не достаточно, чтобы я освободил свою мысль от всех условий чувственной интуиции; кроме этого я должен иметь какую-то причину для допущения интуиции другого рода (не чувственной), которая может предоставить подобный объект, иначе моя мысль будет пустой – как бы ни была она свободна от противоречий[134].
Кант существенно дополнил понимание греков, заявив, что если ноумен следует считать реальным, то есть чем-то большим, чем формальное понятие, тогда он должен восприниматься иначе, чем объекты, воспринимаемые чувствами. Очевидно, что эту функцию выполняет интеллектуальная интуиция Шеллинга[135] и последующих философов. В данной же системе такая функция также оговорена, но я назвал ее «интроцепцией» – по причинам, которые будут обсуждаться в одной из последующих работ.
Наконец, мы в состоянии определить «Реальность» как ноумен, который познается непосредственно интроцепцией – познанием посредством отождествления, тогда как под «феноменом» понимается осязаемая видимость. Третьей формой познания будет концептуальное выражение, которое занимает промежуточное положение между феноменом и ноуменом. Но мы должны сделать еще один шаг, поскольку Субъект – «Я», которым греки пренебрегали и которое Кант рассматривал как некую постоянную величину, – становится для нас компонентом, неизменным и первичным только в сравнении с объектом; по отношению к Чистому Сознанию он вторичен. Мы могли бы считать этот Субъект своего рода трансцендентным феноменом, то есть трансцендентным в отношении объекта, но находящимся с Чистым Сознанием в чем-то вроде феноменальных отношений.
55. ВЕЛИКОЕ ПРОСТРАНСТВО объемлет и путь Вселенной, и путь нирваны.
По существу этот афоризм является повторением прежних формулировок, в которых использовался термин «Безобъектное Сознание». Два Пути – субъективный и объективный – сливаются в единый Путь универсального и трансцендентного Постижения. Сознание, пробужденное в достаточной степени, обнаружит, что нирвана и Вселенная сосуществуют и что их можно сознавать одновременно.
56. Помимо ВЕЛИКОГО ПРОСТРАНСТВА нет ничего иного.
Примечания
1
М.: Издательство «София», 2009 г. – Здесь и далее прим. перев., если не указано иначе.
2
Бенедикт (Барух) Спиноза (1632–1677) – нидерландский философ-пантеист. Мир, по Спинозе, является закономерной системой, которая до конца может быть познана геометрическим методом. Оказал большое влияние на развитие атеизма и материализма.
3
Иммануил Кант (1724–1804) – немецкий философ, родоначальник немецкой классической философии. В 1747–1755 годах разработал космогоническую гипотезу происхождения Солнечной системы из первоначальной туманности. Основные философские работы: «Критика чистого разума», «Критика практического разума», «Критика способности суждения». В своей критической философии Кант выступил против догматизма умозрительной метафизики и скептицизма с учением о непознаваемых «вещах в себе» и познаваемых явлениях, образующих сферу бесконечного возможного опыта. Условие познания по Канту – общезначимые априорные формы, упорядочивающие
