к слову, была хороша.
Лет двадцати пяти, высокая и статная, с белоснежной улыбкой и по-местному смуглой кожей. И вот это «по-местному» должно было бы насторожить Круза. Равно как и то, что говорила она не просто на испанском, а на привычном ему кубинском субдиалекте, с характерным выговором и акцентом, но…
Ярко-синий тряпочный купальник и его трясучее содержимое начисто отключили парню голову.
— Заходи, — промурлыкала девушка и впустила Круза в номер, ну а дальше… понеслось.
Без каких-либо объяснений Круза тут же скрутили два мужика в армейской форме; скрутили больно и наверняка. А едва он попытался вскрикнуть и позвать на помощь, как тут же получил под дых от красотки в синем купальнике.
Круза усадили за стол и зачем-то направили в лицо лампу. Смысла в этом не было никакого, потому как естественный свет из окна нивелировал этот хитрый ход и слепить лампа не слепила, зато психологическое давление состоялось на ура. Круз аж заскулил.
— Круз Костильо? — спросил властный мужской голос; это говорил один из мужиков в форме.
— Д… Д… Да, — заикаясь, ответил бедняга.
— Вы задержаны по подозрению в государственной измене.
— Что⁉
— Кто такой Ярослав Апраксин?
— Кто⁉
— Ты слышал!
— Я… Я не понимаю!
— Кто такой Ярослав Апраксин⁉ — здоровенный кулак ударил по столу, отчего Круз аж подпрыгнул.
— Я не знаю!
— Не знаешь, значит⁉
Мужчина пощёлкал пальцами в сторону своего напарника, мол, давай сюда, и тот вручил ему посылку. Это была небольшая коробочка, обёрнутая в цветастую гофрированную бумагу и перевязанная очень странной ленточкой. Печатей и штампов на посылке было не сосчитать, — всё-таки она проделала долгий путь, — но самый большой и жирный гласил: «ПОЧТА РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ».
Ну и…
Да…
Кое-какая информация насчёт странной ленточки. Это не то, чтобы важно, но изысканно уж наверняка: посылку опоясывала розовая плотная лента с позолотой и повторяющимися русскими словами «ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ».
Адрес отправителя: «Московская область, г. Мытищи, ул. Станционная, д. 3, к.2.». Имя отправителя: «Ярослав Романович Апраксин». А вот что до адресата, то тут было куда скромней: «Крузу Костильо в Гавану». И всё. Почти что «Дедушке на деревню», как будто бы посылку отправляли наобум.
Военный поставил её на стол прямо перед Крузом и пуще прежнего заорал:
— Что внутри⁉
— Я не знаю!
— Что, твою мать, внутри⁉
— Не знаю!
С точки зрения Круза, всё это выглядело, как подстава чистой воды, и тут уж он не смог удержать слёз.
— Я не знаю, что в посылке! — пытался оправдаться он, хлюпая носом. — Я не знаю никакого Апраксина! Я даже не знаю где Мытищи! Это какое-то недоразумение! Поверьте мне, прошу! Я не замышлял ничего плохого!
— Сейчас узнаем, — сказал военный.
И снова пощёлкал пальцами, на сей раз девушке в синем купальнике. Та по команде сходила в соседнюю комнату и вышла с видеокамерой.
— Запись идёт? — уточнил военный, и девушка в ответ кивнула. — Открывай!
— Но я не…
— Открывай, я сказал!
Трясущимися руками Круз Костильо потянул за бантик и освободил посылку от упаковочной шелухи. Внутри оказался аккуратный фанерный ящик с отъезжающей в сторону крышкой.
— Открывай!
— Это не моё, — в последний раз попытался Круз, но военные были неумолимы.
— Открывай, быстро!
Что ж… Сказано — сделано. Крышка скользнула в сторону.
Содержимое удивило, да причём ой как сильно: из целой горы опилок торчало бутылочное горлышко. Признаться, военные не строили каких-то определённых догадок, но всё равно подозревали, что в этой мутной бандерольке окажется либо оружие, либо цифровые носители с какими-то секретными данными, либо же магический артефакт.
Но… бухло⁉
Слать из Российской Империи на Кубу бухло⁉ Издёвка какая-то, да притом бессмысленная. С тем же успехом можно было бы послать из Антарктиды в Голландию луковицы тюльпанов. Или кубанский рис в Китай.
— Доставай!
Круз чуть помешкал, но всё-таки схватился за горлышко и потянул бутылку на себя. Жидкость внутри оказалась приятного каштанового цвета, чуть посветлее тёмного рома, но чуть потемнее яблочного сока. Никаких опознавательных знаков типа этикетки или акциз на бутылке не было.
— Что это такое⁉
— Я не знаю! — Круз поставил бутылку на стол. — Я не знаю, клянусь вам!
И в этот же самый момент: Вз-з-з-з! — бутылка исчезла со стола…
* * *
— Реально⁉ — ржал Ходоров. — Круз Костильо⁉
— Ага.
— И что, реально прокатило⁉
— Ага.
— Так это же вроде американский сериал, причём здесь Куба?
— Да не знаю я, — сам я между делом тоже прихрюкивал. — Первое, что в голову пришло, то и написал. Имя звучит, как латинское, а они там вроде все латиносы.
— А ты, Ярик, расист, — расплылся в улыбке Костян.
— Неправда, — парировал я. — У меня невестки темнокожие, аж три штуки. Люблю их, как родных.
Ситуация веселила до глубины души. Да, всякие сурьёзные взрослые дела накрыли меня с головой, — один видеомост с Императором чего стоил, — но как же всё-таки приятно, что местами мне удавалось оставаться восемнадцатилетним идиотом.
Вот как сейчас, например…
Воронцова запретила мне использовать дипломатическую почту в личных целях, и потому я снова припёрся на обычную, — правда, на сей раз с Костей. И снова я затолкал Выручая в коробку, и снова обязал коробку «Вечной Памятью», и снова собирался послать моего сорокоградусного друга хрен знает куда.
— Кость, как думаешь? Кто может жить в Рио?
— Факундо Арана, — со знанием дела ответил Ходоров. — А может быть даже несколько.
— Факундо, — записал я в графе «адресат», — Арана, — и передал бандероль тетёчке за стойкой.
Тётечка тяжко вздохнула. Её усталый взгляд транслировал всё то, о чём она сейчас думала, а думала она обо мне плохо.
— Друг по переписке, — объяснил я и добавил: — Гыгыгы.
И кстати!
Озорство озорством, а толк был. Кубинские пляжи мы уже облюбовали, и частенько сваливали на них в перерывах между планёрками. Пока маркетологи чалились в духоте кампуса и думали свои думы, мы валялись на пляже и потягивали коктейли.
Пока что кубинские спецслужбы не успевали нами заинтересоваться, — кабинка для переодевания служила прекрасным путём отхода обратно в Мытищи. Из негатива: кажется, с моей лёгкой руки Наталья Эдуардовна крепко подсела на кубинские сигары. Курила теперь всегда и везде, к
