открытых дверях квартиры и треплется с девчонкой. Точнее, похоже, что до моего появления они целовались.
Серега мне кивает, и девочка воспитанно здоровается.
— Здравствуйте, — отвечаю я, гремя ключами от квартиры ба. — Сережа, это твоя одноклассница? Что ж ты в гости не приглашаешь?
Серега, зная меня довольно хорошо, слыша мой елейный голос напрягается не на шутку.
— Это Катя, моя девушка.
— Как Катя? Вчера же была Оля? — удивляюсь я и просачиваюсь в квартиру, утягивая за собой Олега.
На лестничной клетке разгорается скандал.
— Ну ты и стерва, — присвистывает Раевский.
— Ты все еще хочешь на мне жениться? — уточняю я.
— Это кто тут женится? — возмущенный голос бабушки нарушает наше чудное уединение в уютной темноте прихожей.
Разборки за дверью набирают обороты.
— Олег, позволь представить тебе мою бабушку Розу Моисеевну.
— Добрый вечер, — Раевский ощутимо теряется под пристальным взглядом ба.
— Ба, это Федорас Тихуилович. Он женится, — отчитываюсь я.
— Герочка, слышишь? — Роза Моисеевна повышает голос так, что мне кажется, что ее слышит не только дядя Гера в гостиной, но и весь подъезд. — Все женятся, и только ты не модный!
— Я бы хотел переговорить с Германом, — приходит в себя Олег.
— Конечно, проходите, — дозволяет ба, но пристально следит за руки Раевского, которые в данный момент цепляются за мою талию, как за спасательный круг, но во мне нет ни капли жалости. Я еще помню, как мне пришлось понервничать.
В гостиной дядя Гера сидит на диване и трет переносицу, похоже, ба его довела до мигрени. Вид у него настолько кислый, что меня раздирает любопытство, что ж там такое ба проворачивает, еще эти ее созвоны с подружками и обсуждение «Герочкиного холостяковства».
— Олег, рад видеть. Какими судьбами? — удивляется дядя.
— Я бы хотел с тобой кое-что обсудить. Наедине, — уже бодрее выдает самоназванный жених.
— Вы можете пройти в Левушкин кабинет, — предлагает ба, но дядя ее быстро раскусывает.
Кабинет деда ничего не стоит подслушать, там замочная скважина такая, что ухо пролезет.
— Пойдем ко мне, — зовет Раевского дядя Гера, и к досаде Розы Моисеевны мужчины уходят.
Однако, у нее остаюсь я.
— Детка, я видела, что ты опять приехала верхом на этом Федорасе. Что происходит? А как же Марк?
— Ба, с Марком все сложно. Похоже, мы с ним поторопились, — развожу я руками.
— Ну-ка, ну-ка…
Я коротко рассказываю о своем звонке жениху и об Ольге.
— И она даже не учительница музыки, — вздыхаю я. — Ну и что нам делать? Ну вот поженимся мы с Марком, и я каждый раз буду нервничать, что они там на работе встречаются, смотрят друг на друга, вздыхают… И ведь не выдержат, и будут у меня шикарные развесистые рога…
— И ты решила превентивно наставить их Марку сама? — всплескивает руками Роза Моисеевна.
— Да я не решила, — мнусь я. — Оно как-то само вышло.
— Детка, у тебя на лице все написано, — ба поджимает губы.
— Осуждаешь? — осторожно спрашиваю я.
— Я? С чего бы? Я просто расстроена. Марк — такой хороший мальчик, а этот Федорас не вызывает у меня никакого доверия. Морда наглая, блудливая… Он хоть из хорошей семьи?
— Давай ты у него самого спросишь? — открещиваюсь я. То, что брат Олега и его жена показались мне приятными, для бабушки вряд ли аргумент. — Э… но мать снохи Олега знает моих родителей.
— Да уж, рекомендация, — фыркает ба. — И что Тихуил хочет от Геры?
— Руки моей просит, — прыскаю я. — Надеюсь, кается, что позволил себе распускать руки, но это вряд ли.
— О!!! Все же женится? Это хорошо. Надо разузнать про его семью. Как его фамилия?
— Раевский.
— Может, он на Герочку хорошо повлияет. Герочке тоже пора жениться. Я ему такую невесту нашла!
— Ба, может, он как-нибудь сам? — намекаю я на ее не совсем удачное сватовство в отношении меня и Марка.
— Глупости, — передергивает она плечами. — Мог бы сам, у меня были бы еще внуки!
У меня как раз нет никаких сомнений в дядиных навыках на этом поприще, но я даже представлять себе это не хочу, поэтому стараюсь свернуть со скользкой темы.
— В общем, хорошо, что платье не купили, — оптимистично заявляю я.
— Ничего хорошего в этом не вижу, — раздается из-за спины.
Поворачиваюсь к Олегу и закусываю губу, чтобы не рассмеяться. Ай да дядя Гера!
— А где Герочка? — настороженно спрашивает бабушка.
— К нему, — Раевский трогает языком разбитую губу, — пришли. Черт знает, что такое. Месяц назад фингал сошел, и вот опять. Платью быть, — венчает он фразу, видимо, донося до меня, что Олег и Герман Александрович пришли к какому-то согласию.
— Это мы еще посмотрим, — щурится Роза Моисеевна. — С какой это стати мне вам родную внучку отдавать?
— Нравится она мне, — огрызается Раевский, подходит ко мне и демонстративно меня облапливает.
— Она много кому нравится. Двух недель нет, как познакомились, кобелировали вокруг, а теперь окольцевать? За какие такие достоинства вы на нее позарились?
— Пизда у нее с золотой каемочкой! — рявкает Олег.
Меня почти трясет от смеха, но я нахожу в себе силы прервать эту чудную беседу:
— Ша, дорогие! Кто вам сказал, что я согласна выйти замуж?
— Что? — одновременно вырывается у обоих скандалистов.
— Мне дурно, — ба не очень натурально опадает на удачно стоящий рядом стул.
— Это что еще за новости? — рычит женишок, разворачивая меня к себе лицом. — Эля, ты что? Поматросила и бросила? — вопрошает Олег. — Нет! Так дело не пойдет!
— Как это не пойдешь? — стонет с кресла бабушка.
— Ну тебя же жених не устроил, — давлюсь я от смеха. — А ты, — тыкаю я пальцем в Раевского, — все мои недостатки знаешь: бестолковая, драчливая, прожорливая и готовить не умею.
Радостно припоминаю я Олегу все, что он мне наговорил.
— Я себе не гувернатку и не кухарку выбрал, а жену! Тут ты молодец! Тут ты справляешься!
— Где мои травы? — Роза Моисеевна хватается за сердце, забыв, что оно с левой стороны.
Но меня не трогает весь этот балаган, потому что я поняла кое-что для себя: я не хочу торопиться. Я так тряслась над своей невинностью, берегла ее до свадьбы, а теперь не вижу никакой необходимости очертя голову бракосочетаться с Раевским.
Олег смотрит мне в лицо и мрачнеет, видя, что мое решение неизменно.
— Ты передумаешь, — сузив глаза, обещает он мне. — И скоро. Я все для этого сделаю.
— Никто не выходит замуж и не женится? — несчастно спрашивает ба.
— Ну, почему? У нас же есть еще дядя Гера!
Эпилог
День сегодня дурной. Новогодние праздники у фотографа — период хлебный, но нервный.
