действительно все признаки бактериального или вирусного менингита и что он немедленно заказывает посевы крови и спинномозговую пункцию. Ребекка выглядела так, словно вот-вот рухнет в обморок.
– Если бы я только увидела это… – простонала она.
– Когда вы впервые обнаружили сыпь? – спросил доктор Хатхизинг.
– Полчаса назад, – ответил я.
– Я была с ним за час до того, как мой муж вернулся домой. Там ничего не было. Поверьте, я осматривала его везде.
– О, я верю вам, мэм, – сказал доктор Хатхизинг. – Сыпь может появиться из ниоткуда. Вы правильно сделали, что сразу же привезли его сюда. Не вините себя.
– Ты должен был запретить мне работать допоздна, – громко произнесла Ребекка, но в основном обращаясь к самой себе.
Хатхизинг положил руку на плечо Ребекки.
– Вы ничего не могли сделать, чтобы остановить это. Как и почему менингит поражает ребенка…
– Я могла бы остановить!
Это прозвучало как вой. Хатхизинг обменялся со мной взглядом. От Ребекки это не ускользнуло.
– Вот! Вот! Вы оба обвиняете меня!
Хатхизинг прошептал что-то на ухо одной из медсестер, затем повернулся к Ребекке и сказал:
– Мэм, моя коллега проводит вас в комнату, где вы сможете прилечь. И если вам нужно что-то, что поможет вам успокоиться…
– Не смейте, черт возьми, относиться ко мне снисходительно.
– Ребекка, не стоит так…
– Вы все знаете, что это моя вина, не так ли?
– Вам следует соблюдать спокойствие, мэм. – Медсестра обняла мою жену за плечи, не столько утешая, сколько сдерживая. – А теперь давайте устроим вас где-нибудь, где вы сможете немного отдохнуть…
– Я не оставлю вас с моим ребенком. Я не…
Она попыталась вырваться из хватки. Вторая медсестра – женщина, менее внушительная физически, но, несомненно, такая же сильная, как ее коллега, – теперь держала Ребекку с другой стороны. Она была окружена, поймана в ловушку. Но все равно боролась, выкрикивая оскорбления, непристойности, совершенно неуправляемая. Хатхизинг посмотрел на меня, и в его глазах читался вопрос: «Вы не возражаете, если мы усмирим ее?» Я кивнул в знак согласия. Зажатая со всех сторон, Ребекка сопротивлялась еще более отчаянно. Ее буйство вызывало серьезную тревогу. Хатхизинг спокойно подошел к лотку с лекарствами, отыскал пузырек с какой-то жидкостью и иглу для подкожных инъекций, после чего велел одной из медсестер закатать рукав на рубашке Ребекки. От этого моя жена взвилась еще пуще.
– Ты не собираешься спасти меня, черт возьми? – крикнула она мне.
– Сейчас главное – Итан. – Я склонился над маленькой каталкой, куда его положили, вне себя от страха при одной лишь мысли: мой сын может не пережить всего этого.
– Держите ее крепче, – сказал Хатхизинг коллегам, когда игла вошла внутрь.
Спустя мгновения конвульсии Ребекки утихли. Хатхизинг еще что-то шепнул одной из медсестер. Ее помощница отпустила Ребекку, которая теперь находилась как будто в состоянии лунатизма. Вскоре сестра вернулась с инвалидной коляской. Ребекку усадили в кресло и увезли, а Хатхизинг объяснил мне, что отправляет ее в психиатрическое отделение для «наблюдения». Он спросил, проявлялись ли у нее в прошлом «признаки обсессивно-компульсивного расстройства». Я кивнул.
– Ей явно нужна помощь. Но еще больше в этом нуждается ваш сын.
Затем, подав знак другой медсестре, он сообщил мне, что Итана немедленно отправят в детское отделение интенсивной терапии; что он заказывает люмбальную пункцию для сбора спинномозговой жидкости (СМЖ), объясняя, что при менингите в СМЖ часто наблюдается резкое снижение уровня глюкозы наряду с увеличением количества лейкоцитов и опасно повышенным уровнем белка.
– Возможны ли долгосрочные последствия? – спросил я.
– Я не стану подслащивать горькую пилюлю и говорить, что вам сейчас не стоит беспокоиться о таких вещах. Но правда в том, что да, в будущем определенно могут возникнуть осложнения. Однако тот факт, что вы сразу же доставили Итана к нам и что ваша жена не заметила сыпь за час до того, как вы это сделали, может только помочь делу. В любом случае, пройдет несколько часов, прежде чем мы что-нибудь узнаем. Я бы на вашем месте поехал домой и немного отдохнул. Оставьте администратору свой номер телефона, и мы вам позвоним, как только…
– Я бы предпочел остаться здесь.
– Я в этом не сомневаюсь. Но никакой ясности не будет до завтрашнего утра. Зачем спать всю ночь, сидя на пластиковом стуле, особенно когда ваше присутствие здесь ничего не изменит? У вашей жены кризис. Вашему сыну нужен один родитель в адекватном состоянии. Пожалуйста, идите домой, сэр. Могу я предложить вам что-нибудь, что поможет уснуть?
Я отрицательно покачал головой. Спросил у доктора, могу ли я остаться рядом с Итаном, пока он проходит все эти ужасные процедуры. Хатхизинг замотал головой.
– Идите домой, сэр. Оставьте нам свой номер телефона. Мы позвоним вам, как только появятся новости.
Я не хотел уходить, но доктор чуть ли не приказывал мне уйти. Возможно, он был прав – мне нужен отдых, чтобы справиться с тем, что ждет впереди.
– Он выкарабкается? – спросил я.
Доктор поколебался, прежде чем ответить:
– Следующие сорок восемь часов критические.
В комнате ожидания я обнаружил телефон-автомат. Позвонил Дэвиду. Автоответчик бодро доложил, что Дэвид уехал из города на несколько дней по заданию редакции и будет лишь время от времени прослушивать сообщения. Я оставил ему короткое голосовое послание с просьбой срочно перезвонить и отправился домой. Часа два я просидел у телефона, потягивая виски. Позвонил в больницу. Поговорил с медсестрой детского отделения интенсивной терапии. Никаких изменений в состоянии Итана. Я разделся. Забрался в постель. Попытался уснуть. Невозможно. Я снова позвонил в отделение интенсивной терапии. Никаких новостей об Итане, и медсестра сказала, что, если я оставлю ей свой номер телефона, она попросит доктора Лонергана позвонить мне, как только он приедет в 8:30 утра. Я поблагодарил ее и все-таки завел будильник. Теперь, когда я знал, что доктор позвонит, можно было отключиться на несколько часов. Будильник разбудил меня в 8:30 утра. Доктор Лонерган позвонил в 8:36 утра. Он сообщил, что у него хорошие новости: состояние Итана стабилизировалось, и его жизни ничего не угрожает; но он все-таки обеспокоен «одной или двумя долгосрочными проблемами». Когда я поднажал, выпытывая подробности, он сказал, что не хочет ничего обсуждать по телефону, только при личной встрече. Я спросил о Ребекке. Она тоже была «стабильна», но, когда проснулась, устроила сцену, настаивая на том, чтобы навестить Итана в отделении интенсивной терапии, и на просьбу медсестры подождать прихода лечащего педиатра взорвалась и попыталась сбежать из психиатрической палаты («Нелегкая задача, учитывая, что дверь постоянно заблокирована»), так что ее снова пришлось сдерживать и вкалывать успокоительное.
