что двое снова случайно пересекутся на этой планете?
– Учитывая, что мы живём в одном городе – весьма и весьма велика.
– Лео… – нет, я должна, обязана спросить. – Ты будешь… ждать её звонка?
Он не отвечает, но в его молчании все мои горькие ответы.
– Тебя тоже ждут, – говорит.
– Нет, никто меня не ждёт.
– Ждёт. Я знаю.
Он отпускает меня, и в этот момент мне физически больно. Делает шаг назад и улыбается.
– У тебя всё будет хорошо! Иное ты просто не допустишь! – подмигивает.
Вид у него… вполне жизнерадостный, а потому убедительный.
– Думаешь? – щурюсь, как он это делал в самолёте.
– Уверен.
– Прощай?
– Увидимся!
Он разворачивается и уходит, ощутимо прихрамывая.
– Лео! – окликаю его, и этот оклик похож на крик умирающей звезды.
Он оборачивается, так широко улыбаясь, что мне ещё больнее, чем прежде.
– Я хочу знать, как целуются сорокалетние!
Его брови, само собой, взлетают и складываются домиком – ну вот, я уже могу предсказывать его мимику. Мы знакомы вечность? Мы должны разделить эту вечность на двоих?
Он бросает сумку на пол, где стоит, и моё сердце останавливается.
Шаг, ещё шаг, и ещё. Он снова рядом. Вместе со своим фирменным мужским жаром и запахом дорогущего парфюма для крутых инвесторов.
Лео некоторое время смотрит в мои глаза и уже не улыбается. Затем обнимает, обхватив горячими ладонями поясницу и лопатки, и уверенно приближает своё лицо к моему. Я ощущаю тепло его дыхания и закрываю глаза. Оплетаю руками затылок, волосы у него… такие мягкие… и есть за что ухватиться.
Его губы долю секунды прижимаются с нежностью, но почти сразу захватывают мои той разновидностью поцелуев, от которых сгорают заживо. И я бы сгорела, если бы не была достаточно умна, чтобы понимать – он целует сейчас не меня. Невозможно вот так целовать незнакомую женщину: отчаянно, ничего не пряча, открывая всего себя.
У меня кружится голова, дрожат руки и подгибаются колени. Мир так шаток, хрупок и туманен, что Лео приходится придерживать мою спину ещё долго после того, как его губы окончательно и навсегда отрываются от моего ошалевшего от восторга рта.
– Запомни, Бетельгейзе: лучше всех целуются сорокалетние! – он снова щурится так, как может, наверное, только Бог Греческого Олимпа, и улыбается ямочкой на одной щеке.
– Лео… – почти с отчаянием восклицаю, как только жар его ладоней испаряется в воспоминания, – если она не позвонит, или если… я не знаю… я никогда в жизни… всегда ненавидела, презирала даже навязчивость…и всех этих девиц, которые настолько самоуверенны, что легко предлагают себя мужчине… но просто, если наступит такой момент, вспомни о том, что где-то на этом Земном шаре есть я, и я… чёрт, нужно просто сказать это, просто сказать…
Его губы начинают растягиваться в улыбке ещё шире, хоть он и явно против неё.
– Я… ты необыкновенный, Лео! Просто знай это, просто знай. Всё, пока!
Разворачиваюсь так быстро, как это вообще физически возможно, и ухожу прочь.
Красивый, умный, добрый… чужой мужик.
Глава двадцать седьмая. Вдохновляющая
The War On Drugs – Thinking Of A Place [Official Audio]
Sam Smith – Fire on Fire
На моем экране крупным планом показывают фарфоровое лицо, коралловую помаду и кудряшки цвета айвори – Пайпер.
– А где ОН?
– Улетел.
– Ну, ты хотя бы дала ему свой номер?
– Нет.
Приличные девушки не навязывают парням свои контакты.
– Ну и дура! – практически выплевывает мне в лицо старуха. Я аж в себя прихожу, отрезвлённая душем из её слюны.
Пайпер разворачивается спиной и нервно ковыляет прочь, придерживаясь за тележку.
Я опускаю лицо в руки. Опять провал. И снова у меня почётное второе место. Первое у его любимой женщины, а я тот самый рак, который на безрыбье рыба. Всхлипываю – чего уж там, где первый раз, там и второй. Так горько мне, что сил нет.
Спустя время кто-то кладёт руку на моё плечо:
– Лея! Куда он летит дальше, Лея?
– В Реджайну. Должен пройти посадку уже, – стараюсь проморгать слёзы, и как только мне это удаётся, вижу пред собой: Клэр, Кэрол и Пайпер.
Три мушкетёра, блин. На их лицах – скорбь и печаль всего еврейского народа.
– Ну что же ты! – разочарованно поджимает губы Кэрол. – Упустила своё счастье!
– Дура! – опять выплёвывает Пайпер.
– Да идите вы! – говорю им, но выходит как-то жалко и неубедительно.
– Чего не полетела с ним? – спрашивает меня Клэр.
– Не приглашал.
– Ну так надо было самой пригласиться! – восклицает Кэрол. – Ну что за молодежь пошла? Бестолковые!
– Дура! – выражает солидарность Пайпер.
Это у неё слово паразит что ли?
– Хорош плеваться! – рявкаю на неё. На этот раз уже явно убедительнее, раз она на шаг отползла.
– Ну правда, могла купить срочный билет и полететь с ним дальше – наверняка свободные есть в Реджайну, – высказывает свои соображения Клэр.
И я со вздохом начинаю объяснять дамам ситуацию:
– В Барселоне меня ограбили…
– Точно! У неё же денег нет! Скидываемся, девочки, на билет, – постановляет Кэрол.
– Я в деле! – спешит меня заверить Пайпер. – Но ты дура!
– Спасибо, конечно. Но сама ты дура! Я не буду ему навязываться! Если б хотел, позвал бы сам. Дал бы свой номер телефона… Просто я ему… не нужна.
И тут я вспоминаю: он знает, как со мной связаться. Может, потому и не попросил мой номер?
– Слушай, я могу… кое-что сообразить. Если самолёт полностью не заполнен, то в последние минуты до окончания посадки оставшиеся билеты можно купить за копейки – главное, успеть добежать до своих ворот. Давай, решайся. Сегодня как раз моя подруга у стойки – посмотрим, что у них осталось. Пошли.
Глупо. Глупо будет, если она так никогда ему и не позвонит. И ещё глупее, если я позволю своему шансу на счастье (а вдруг последнему?) ускользнуть вот так… бездарно. Я же нравлюсь ему, это очевидно. А то, как сильно нравится он мне, ещё очевиднее.
И мы – я и Клэр, обе на каблуках, то ли бежим, то ли быстро ковыляем к ближайшей стойке с работницей аэропорта.
– Сэдди, привет!
– Привет, Клэр, как ты?
– На нервах.
– Ты? – она явно удивлена.
– Послушай, у моей подруги, – Клэр кивает на меня, – вопрос жизни и смерти. Если её парень сейчас улетит без неё, велика вероятность, что они больше никогда не встретятся. Тот случай, когда решается судьба сразу двоих.
Сэдди, подперев ладонью щёку, мечтательно тянет:
– Как в кино!
– Как в кино, – соглашается Клэр и, взглянув на меня, приободряет
