ноги. Казалось, совсем недавно Данила встречал меня на верхней площадке. Будто в «Титанике» – я вдруг отчетливо поняла, сцену из какого фильма мне напомнила наша встреча. Или это было сто лет назад? То есть вперед, как в романе Кира Булычева…
Двери в зал оказались закрыты. Данька попытался потянуть на себя тяжелую створку, но она не поддалась. Он осмотрел замок и заключил:
– Его не открывали несколько лет. После революции стало не до балов. Рита, ты точно не ошиблась?
Я точно ошиблась, но не с залом, а кое с чем другим – не с местом, а со временем.
– Конечно, – пробормотала я, ежась от холода. – Кажется, бал откладывается.
«На сто лет», – добавила я про себя и вслух сказала:
– Вы тут даже Новый год не отмечаете.
– А вы у себя в Москве отмечаете?
– О, еще как! – оживилась я.
– И у вас даже выходной первого января?
– Да, и не только. Тридцать первого декабря тоже, и потом десять дней каникул.
– У школьников?
– Да нет же, у всех!
– У всех рабочих? – не поверил Данька.
Мы разговаривали тихо, почти шепотом, но от таких новостей он забылся и слегка повысил голос.
– Тише! – Я испуганно оглянулась, но вокруг по-прежнему было темно и пусто. – Да, у всех каникулы: у школьников, студентов, рабочих, служащих и остальных.
Данька покачал головой:
– Интересно вы там в Москве живете. Я даже не слышал.
Он и не мог этого слышать, но я не стала уточнять, о какой именно Москве идет речь.
Данька снова подергал замок и отряхнул пальцы от пыли:
– Бесполезно, в зал не попасть.
– А ключа у тебя, естественно, нет?
– От внутренних помещений нет. Да нам туда и не надо – понятно, что там никого.
– Ты это слышишь? – с иронией спросила я.
– Слышу, – подтвердил он совершенно серьезно. – Разве что мыши доедают какие-нибудь шторы. Пошли в обход.
Я оглядела стены: вдруг где-то сбоку притаилась потайная дверца? Наткнувшись взглядом на картину, я заметила, что это портрет, но даже не смогла понять, мужчины или женщины… И в это мгновение неожиданно осознала, что меня смутило в Данькиных словах. Я повернулась, посмотрела ему прямо в глаза и спросила:
– А почему ты сказал: «Дались вам всем эти сокровища»? Кто-то еще ими интересовался?
* * *
Природа не могла определиться: начинать уже зиму или еще потянуть с осенью. Данька впервые встречал смену сезонов в городе и никак не мог приспособиться к перепадам погоды. Он старался поменьше обращать на нее внимание, но это не очень хорошо удавалось: здесь они казались более резкими. Если в деревне в сильное ненастье можно было просто отсидеться в избе, то теперь все равно надо выходить: на учебу, на работу.
Встречи с Лизой почти прекратились, но Данька не унывал. Он задумал сделать ей сюрприз, а для этого нужны были деньги. За свои ночные вахты на посту сторожа он получал копейки, которых хватало только на мелкие бытовые нужды. Он все искал, где бы еще заработать, и не нашел лучшего места, чем порт. Там платили неплохо, но даже такая работа была не всегда, притом она оказалась по-настоящему адской. Данька считал себя привычным к тяжелому труду, но и представить не мог, что его ждет. Однако цель, которую он перед собой поставил, того стоила.
Данька почти перестал спать, его постоянно качало от усталости. Погрузка-разгрузка шла по ночам, а если он не отправлялся в порт, то оставался на ночное дежурство в школе. Там удавалось хотя бы немного поспать, а утром он с тяжелой головой шел на занятия. Учебу он тоже запустил, чем изрядно удивлял преподавателей, привыкших ставить его в пример. Пока ему удавалось не скатиться совсем, но Данька чувствовал, что этот печальный момент скоро наступит. При таком образе жизни он вряд ли сможет нормально окончить первое полугодие. Надо же будет еще готовиться к экзаменам…
Из-за всего этого Данька напрочь забыл о ссоре и драке с Севкой, перестав обращать внимание и на него самого, и на его друзей. Тем неожиданнее стало, что они подстерегли его однажды утром – Данька, пошатываясь после бессонной ночи в порту, плелся на занятия в школу.
На этот раз не было никаких разговоров. Его сразу схватили с двух сторон, заломили руки. Севка медленно приблизился, словно наслаждаясь ситуацией, и наотмашь ударил по лицу.
– Ну вот и вернул должок, – ухмыляясь, бросил он, брезгливо отряхивая руку. – Месть – блюдо, которое подают холодным. Слыхал такое выражение?
– Английская пословица, – с трудом проговорил Данька.
Севка уважительно присвистнул:
– Смотри-ка – умный! А если ты, Ломов, и правда не дурак, подскажи нам кое-что. Ты ведь здесь ночным сторожем подрабатываешь? Конечно, деревенщину некому содержать, самому приходится…
Данька ничего не ответил, но тот этого и не ждал.
– Наверняка уже все обшарил от пола до потолка. Что еще ночами делать?
Он не понимал, к чему ведет Севка. В голове гудело, мысли путались, перед глазами все кружилось. Если бы его по-прежнему не держали за руки, он бы упал.
– И точно что-нибудь нашел, – продолжал тот. – Ну не могло в таком шикарном доме не остаться никаких ценностей с прежних времен. Старые владельцы заныкали перед тем, как сбежать после революции…
Данька слушал и не мог взять в толк, при чем тут он.
– Что молчишь, Данила? – вдруг ласково спросил Севка.
– Я ничего не находил, – с усилием сказал он. – Потому что не искал.
– Ох, врешь, – с показным сожалением проговорил тот. – Нашел, спрятал и не хочешь делиться со своими товарищами… Думаешь, значок нацепил и выше всех поднялся?
Данька упрямо помотал головой, прогоняя дурноту.
– Если бы это было так, зачем бы я стал сторожить и ночами в порту надрываться?
– Хороший вопрос, – согласился Севка. – Не знаешь, кому продать, нет выходов на нужных людей? Так я тебе помогу. А ты за это с нами поделишься…
– Нечем делиться, – отозвался Данька.
Ему стало казаться, что все это происходит не наяву. Он где-то свалился от усталости, спит и видит свой главный кошмар…
– Сев, может, ему еще разок врезать? – устав слушать бессмысленный разговор, предложил Рыжий.
– Подожди, – отмахнулся тот. – Сейчас Данила прикинет и сам все расскажет.
– Нечего рассказывать, – повторил Данька.
Севка смерил его изучающим взглядом.
– Ладно, Ломов, – наконец проговорил он. – Даю время подумать. До субботы. Если что, помни – мы знаем, где тебя найти. И девочку твою – тоже. Ее ведь Лизой зовут?
Данька рванулся к нему, но его дернули назад, так выкрутив руки, что он едва не взвыл.
– Отлично, – удовлетворенно заметил Севка. – Ты ведь не дурак, чтобы доводить до такого? Подумай, взвесь – ты же на это мастер, все учителя признают. А мы скоро вернемся.
Севка кивнул, и его сразу отпустили. Данька не удержался на ногах и рухнул в грязное месиво мокрого снега. Руки еще сводило, но он с усилием распрямился и провел ладонью по лицу, с удивлением заметив кровь на пальцах. Ему разбили
