class="p1">– Хока не в духе, – обратился Акито к Хотэку.
– Я её понимаю.
– Но она тебя любит, Хотэку. Не меньше, чем раньше. Просто знай это.
Любит? Хотэку посмотрел на волчицу. Скорее ненавидит. И он её за это не винил. Её острый взгляд пронзал его, и он заслужил всё её презрение и всю неприязнь. Всё, что она могла бросить ему в обвинение, он принял бы без оправданий. Потому что оправданий ему не было.
– Джиро, иди ко мне, сынок. Нам нужно пообедать, – Хока посмотрела на сына, и Хотэку заметил, как переменился её взгляд. Сердце его больно сжалось. Каждое утро он просыпался и видел этот взгляд, потому что каждое утро в лесу она его будила. Хотэку стало больно, но он принимал эту боль. Он её заслужил. Возможно, у Хоки не осталось любви для него, зато её в избытке для Джиро. А этот волчонок заслуживал всей любви мира. Пусть владеет ею безраздельно.
Они ушли. Акито снова заговорил.
– В ней много обиды, но ты её сын, Хотэку. Она всегда будет любить тебя. И она действительно была рада тебя видеть.
– Она тебе так и сказала?
– Нет, конечно, – он фыркнул. – Спрашивала, что ты здесь делаешь, зачем пришёл.
– И что ты ей ответил?
– Что тебе нужна помощь. А мы твоя семья. И конечно, ты пришёл к нам.
Хотэку стало не по себе. Он действительно пришёл за помощью. И это было хуже всего. Десять лет. Десять лет он был так близко к своей семье – и ни разу не приходил. Ни разу не навестил, чтобы убедиться, что с ними всё благополучно. Появился в их доме, только когда нашлось о чём попросить. Он отвратителен.
Акито покачал головой.
– Брось, тебя никто не винит, – он опять смотрел прямо в душу. – Я рад, что у тебя появилась причина к нам заглянуть.
Он должен был заглянуть без причины.
– Выкладывай, что у тебя.
Как теперь выкладывать? Хотелось улыбнуться и сказать: «Нет, ничего, я пришёл, потому что узнал, что у меня появился брат, потому что соскучился, потому что хотел проведать вас. Мне ничего не нужно, правда». Но это не было правдой. Помощь была нужна. И не только ему, но и принцессе. Наследнице Ватацуми. Всей империи нужна была помощь оками.
– Киоко-химэ… – начал Хотэку.
– Значит, дар пробудился?
– Ты знаешь?!
– Хотэку, ты забыл, кто мы?
– Верно, – Хотэку улыбнулся. Посланники всегда всё знают. – Пробудился. Я узнал об этом совсем недавно. Мне поручили обучать её дзю-дзюцу. Меч ведь украли, а грабителей не нашли, все боятся, что грядёт война, понимаешь…
– Она знает, кто ты?
– Да. Но я не чувствую, что могу дать ей всё необходимое. Киоко-химэ пока бессильна. Ей нужен учитель. Такой же, как был у меня.
– Я не стану этого делать, – голос спокойный, как и всегда.
Хотэку знал: если Акито говорит так – любые слова бесполезны. И всё же не смог молчать.
– Никто из людей не сравнится с тобой. Её нельзя учить как остальных.
– Нельзя.
– Так ты согласен?
– Я не это сказал.
– Но ты ведь…
– Её нельзя обучать так же, как остальных. Но я не возьму на себя роль учителя. К тому же, – Акито ухмыльнулся, – у Киоко-химэ уже есть достойный учитель.
Хотэку застонал. Эта поддержка была сейчас некстати, он пришёл не за ней.
– Может, хотя бы дашь какой-нибудь совет?
– Дам.
Его ухмылка стала шире и теперь напоминала оскал.
– Мира погибель
одной – для всех, кто рядом,
решённый итог.
– Это…
– То, что смертные обычно не слышат и не знают. Слова посланника богов.
Хотэку обречённо застонал:
– А разгадка к ним не прилагается?
– Бестолковый какой. Ты на своём месте, всё уже решено. Следуй пути, который сам для себя выбрал.
– И всё? Просто плыть по течению жизни? Может, существуют какие-то судьбоносные решения? Может, подскажешь, как их не пропустить?
– Просто живи, Хотэку, и поступай как знаешь. Всё будет так, как нужно.
* * *
Утреннее солнце мягко поглаживало кожу едва заметным теплом, и Киоко хотела улыбаться. Не так, как подобает, а широко, искренне, всем сердцем, душой и глазами. Иоши сопровождал её по саду Божественных источников к Кокоро, и она впервые чувствовала себя так уверенно и спокойно.
После того поцелуя они не возвращались к своему разговору, но всё переменилось. Он больше не прятал глаз, не избегал прямого взгляда, а она не старалась удерживать на лице маску равнодушия.
– Значит, Киоко-химэ, вы теперь наша главная надежда, – он говорил без тени улыбки, хотя Киоко не была уверена в серьёзности его слов. Уж кем-кем, а надеждой империи она себя чувствовала меньше всего.
– Тогда империю ждут потрясения, – она усмехнулась. – Но всё же нет никаких предпосылок к тому, что война действительно грядёт, – она повторяла это не столько для него, сколько для себя. Кто бы что ни говорил, а дворец оставался спокойным местом. Подготовка была предосторожностью, только и всего.
Иоши не разделял её спокойствия:
– Полагаете, перемены ни к чему не ведут? Кусанаги оставался нетронутым тысячу лет, но сейчас кому-то понадобился. А все наши знания о вашем даре происходят из древних полузабытых легенд, которые превратились в сказки, что рассказывают на ночь детям.
Киоко не хотела придавать этому значения. Возможно, ей бы стоило думать об этом больше, но сейчас её беспокоило только расстояние между ней и Иоши: он снова обращался к ней как к своей принцессе, а не как к возлюбленной. Настоял на этом: «До свадьбы вы моя госпожа».
– Я не хочу волноваться о том, что будет. Всю жизнь я верила, что моё будущее предопределено, но всё изменилось в одночасье… Я больше не обманываюсь тем, что знаю грядущее.
– Говорите как воин, – восхищался он. Киоко впитывала его восхищение, которого ей так недоставало все минувшие годы, всю сознательную жизнь.
– Значит, воины – люди, что однажды потеряли свою жизнь?
Он покачал головой:
– Воины не теряют жизни. Они их отдают, избирая этот путь.
– И вам не приходится познавать мудрость, падая в вырытые вами же ямы, – она задумалась. – Возможно, я бы тоже выбрала такой путь… если бы мне предоставили выбор.
Киоко подняла голову и взглянула на солнце. Аматэрасу сегодня не пряталась за облаками и освещала всё вокруг.
– Пусть вам и не дали выбора – всё же вы пришли к этому пути.
– Пришла… – она думала о сияющей богине, озаряющей мир.
В этом году после дня рождения Киоко не забыла своей ненависти; наоборот, та отчего-то лишь усилилась, свербила в груди. Возможно, потому что именно сейчас ей особенно не хватало разговоров с мамой и любви брата, который наверняка верил бы в неё как никто другой, сам бы обучал, помогал, вкладывая в неё всё время и силы. Аматэрасу лишила Киоко тех, кого никто и никогда не заменит. Эти раны не залечить ни любовью и поддержкой отца, ни обожанием и восхищением Иоши.
– Всё хорошо? – Обеспокоенный Иоши прикоснулся к её руке – едва-едва, совсем невесомо.
– Да, – она улыбнулась ему. Она станет сильнее, и, если ей доведётся встретить богиню в любой из жизней в любом из миров, она будет готова.
– Мы пришли, – он повернулся к берегу. – Хотите перейти на остров?
Киоко задумалась.
– Хочу на остров, но не перейти…
Она улыбнулась, прислушалась к ощущениям, призвала всю свою волю и начала превращение. Вчера ей удалось понять, какие мышцы как перестроить, насколько различаются кости Хотэку и человека, разобраться в расположении внутренностей, чтобы крылья действовали, а тело могло держаться в воздухе. Пусть и не с первого раза, но главное – получилось.
Крылья отрастали медленно, что-то мешало. Киоко попыталась ускорить их рост и услышала треск рвущейся ткани.
– Они не прошли в прорези…
– Не прошли, – откликнулся Иоши из-за спины. – Если позволите, я вытащу их, одежда порвалась совсем немного.
– Да, пожалуйста.
Он осторожно раздвинул складки кимоно, запустил пальцы в прорезь и, хотя старался действовать осторожно, всё же задел кожу на спине, чем вызвал волну мурашек. Киоко дёрнулась.
– Прошу прощения… – он поддел крыло. – Оно такое… маленькое.
Ветер взъерошил перья. Иоши принялся за второе. Конечно, маленькое, но стоит подождать…
Как только второе крыло освободилось, она повела плечами и с удовольствием отметила, как крылья мгновенно
