Правда, на Тусег Ырку довольно обидное остроумие Шварца не произвело никакого впечатления. Она догрызла рыбок, вытерла пальцы о халат, перевела взгляд своих прозрачных бесцветных глаз сначала на Василису, потом на Шварца… и облизнулась.
Она облизнулась!
– Ой нет… – выдохнула Василиса.
– Я потерял сознание, остались одни чувства, – хрипло процитировал Шварц знаменитое «Обыкновенное чудо», распахивая калитку, хватая Василису за руку и выдергивая со двора. – Пошли отсюда, быстро!
Василису не надо было подгонять. Ребята пронеслись по улице, потом, скользя по глинистому спуску, сбежали к Волге, то и дело опасливо оглядываясь.
Наконец они укрылись за тальниковыми[43] зарослями, моющими ветви в прибрежных волнах, и сели на перевернутую старую, с пробитым дном и облупившейся краской лодку. Обоим было немного стыдно, что так ретиво драпали от какой-то белоглазой девчонки, поэтому делали вид, что их ну очень интересует облако тумана, которое висело примерно над серединой реки. С тех пор как приплыл остров, туман тут прочно обосновался. Проникнуть сквозь его завесу было невозможно, причалить к острову тоже. Впрочем, к этим причудам природы в Стерлядке притерпелись быстро. В самом деле, чего только не бывает на свете!
Наконец ребята сконфуженно переглянулись.
– Цветов я забыла нарвать, и рюкзак там остался, – пробормотала Василиса. – Как его теперь забрать?
– Да в вашем бывшем саду одни сорняки, – возразил Шварц. – У бабы Кати нарвешь, сделаешь хороший букет. А за рюкзаком давай я сбегаю? Авось эта, как ее там, Тася-Ирка меня не съест!
– Нет уж, – мотнула головой Василиса. – Лучше без опытов над живыми людьми! Потом попросим твою бабу Катю с нами туда сходить. Деньги у иностранки забрать всяко надо. Ну и рюкзак заодно. Главное, чтобы эта Занна Керено домой сегодня вернулась. Я бы прямо этим вечером уехала, да больше автобуса не будет. Придется завтра.
– Серьезно уезжать собралась? – недоверчиво покосился Шварц. – Да брось. Испугалась, что ли, этой ненормальной?
– Ты, что ли, не испугался? – фыркнула Василиса. – Ненормальные – они самые опасные. Неизвестно, что у них на уме.
– Ну, так-то оно так, конечно, – пробормотал Шварц, задумчиво царапая ногтем облупленную краску на борту лодки.
– Слушай, а час уже прошел? – жалобно спросила Василиса. – В смысле уже можно к бабе Кате идти? Мне от страха еще больше есть захотелось.
– Если у наших или в нашем мире что-нибудь съешь или выпьешь – навсегда останешься с нами, а все свое, живое, забудешь навсегда! – раздался незнакомый голос.
От неожиданности Василиса подскочила и принялась озираться. Голос был… как неживой. Без всякого выражения, пустой какой-то. Но при этом поскрипывал, будто песок под чьими-то шагами.
Однако на берегу не видно ни души. В кустах прятаться никто не мог: сквозь тальниковые заросли бесшумно не прокрадешься.
– Ты что? – удивленно уставился на Василису Шварц.
– Ты разве не слышал? – настороженно спросила она.
– А что я должен был слышать?
Василиса нахмурилась. Шварцу нет никакого резона врать. Почудилось ей, что ли?
Наверное, почудилось.
Шварц тоже поднялся:
– Да и правда, двинули. Но я еще хотел в магазин зайти печенья купить. А то у бабы Кати из сладкого только варенье, а я его терпеть не могу.
– Впадаешь в детство? – улыбнулась Василиса. – Зайдем, конечно, купим. Тем более что здесь печенье вкуснее кажется, чем в Городишке и даже в Нижнем. Хотя то же самое «Юбилейное».
– Как говорится, свежий воздух – лучшая приправа, – авторитетно кивнул Шварц. – Хотя здесь воздух уже не сильно свежий. Гнильцой попахивает.
– Я это давно чувствую, – сморщилась Василиса. – Да и с чего ему свежим стать? Ты забыл, что здесь было? Кладбище здесь было…
Она старалась не смотреть на воду. Кресты и мертвецы уже давненько не всплывали, по берегу разросся тальник, жители Стерлядки привыкли к пологому спуску, который теперь вел к воде прямо от деревни: сюда перетащили лодки, с этого бережка отправлялись на рыбалку, но Василиса, приезжая в Стерлядку, никогда не забывала бросить здесь в воду букет цветов – желательно из их сада.
Для мамы…
Когда Василиса родилась, отца дома не оказалось: как всегда, был в командировке. Виктор Рыбаков рассчитывал вернуться к октябрю, но роды начались раньше времени, потому что Мария, его жена, пошла на кладбище навестить могилы своих родителей – и слишком близко подошла к обрыву. Голова ли у нее закружилась, наклонилась ли слишком низко к воде – неизвестно: она сорвалась и упала в реку. Марию вытащили оказавшиеся поблизости рыбаки, она родила дочь им в руки – и умерла. Бабуля проклинала себя, что недосмотрела за неосторожной снохой, но первым делом теперь надо было растить малышку. Походы с цветами к маминой могилке Василиса помнила с самого раннего детства. А потом тот край берега тоже обвалился и боˊльшую часть кладбища снесло в Волгу. Теперь приходилось цветы бросать в волны.
– Перестань, не вспоминай это, – тихо сказал Шварц. Он сразу понял, о чем думает Василиса. – Как советует мой знаменитый тезка и однофамилец в пьесе «Тень», надо учиться выбрасывать из головы то, что заставляет страдать. Легкое движение головой – и все. Вот так. Попробуй.
Шварц начал было демонстрировать «легкое движение головой», но замер, уставившись за спину Василисе. Лицо у него сделалось совершенно обалдевшее. Василиса тоже обернулась и увидела, как из-за тальников с хохотом вырвалась Тусег Ырка. Ее длиннющий купальный халат волочился по песку. Девочка вбежала в воду, плюхнулась плашмя, нырнула, скрылась из глаз, а через мгновение синий халат всплыл и заколыхался на волнах.
Тусег Ырка не показывалась.
– Она что, башку разбила о дно?! – встревоженно вскрикнул Шварц, но в это мгновение Тусег Ырка вынырнула, с силой вырвавшись из воды. На миг блеснула ее спина, обтянутая золотисто-серебристой тканью купальника, а может быть, это Василисе просто почудилось в мельтешении брызг. Тусег Ырка снова ушла под воду, и снова вынырнула, и снова скрылась в волнах, которые так и вскипали от ее резких, сильных движений.
– Неужели поедание сырой рыбы так на нее подействовало? – с нескрываемой завистью спросил Шварц. Сам он плавал очень плохо, хотя родился и вырос у Волги. Еще совсем маленьким был, когда увидел сон будто утонул – и больше не мог преодолеть страха перед водой. Ну а Василиса ненавидела реку с тех пор, как туда обрушилось кладбище. Вообще желающие искупаться теперь уходили подальше от Стерлядки – вверх по течению.
– Ой, пошли отсюда, а? – попросила Василиса. – Надоела мне эта бесноватая. Да пусть хоть на остров уплывет.
