уже бесите, если честно, — чуть повысил голос я. — Вам концерты что ли не нужны? Вы хотите до пенсии быть гараж-бэндом и играть только сами для себя? Демонические клички себе взяли, свободное самовыражение у них, сейчас описаюсь от умиления! Нам нужны эти сраные корочки, ясно? А рок-клубу мы с вами нахрен не сдались, у них из таких, как мы, каждый месяц очереди выстраиваются. А это значит, что нам с вами надо шевелить жопой, ясно вам? Действовать, а не только обиженок из себя корчить. И тогда будут у нас и сольники, и сборники, и концерт в «Лужниках» на закуску!
Надо же, какой я молодец! Чудеса дипломатии проявил такие, что мои говнари уже готовы под стол всей толпой забраться. Включая Кирилла, который нервно крутит головой, и бросает тревожные и влюбленные взгляды на своего кумира Астарота.
— Бюрократию и всякое такое я беру на себя, — уже вполне спокойным тоном сказал я. — От вас потребуется только зажечь на прослушивании и отчетнике.
— Ну… — протянул Бельфегор. — Может и надо попытаться… Кассета с нашими песнями у нас осталась…
— Астарот? — я посмотрел на нашего молчаливого фронтмена. Тот сверлил взглядом пол. — Ты согласен, что нам нужно получить это дурацкое членство?
— Ну… — неуверенно сказал он. — По сути да, согласен.
— Беге… Абаддон? — я посмотрел на толстяка. Его свитер был в крошках. А печенье в миске стремительно убывало. — Выскажись тоже.
— А что я? — он пожал плечами. — Я согласен. Давайте попробуем. На «Рок-провинции» мы выступали же…
— Кирилл? — я уперся взглядом в нашего единственного «хорошего мальчика». — Ты что думаешь?
— Я думаю, у нас получится, — прошептал он и испуганно посмотрел на Астарота.
— Вот и славненько, — облегченно выдохнул я.
— Астарот, а та кассета же у тебя осталась? — Бельфегор вскочил. В его мальчишеских глазах снова загорелся энтузиазм.
— У меня есть! — подал голос Кирилл. — Я же еще в тот раз попросил себе копию…
— Кстати об этом, — я снова собрался с силами. Третий акт марлезонского балета. Самый тонкий лед, вопросы творческого самоопределения, самовыражения и вот этого всего. — Нужна новая запись.
— Я могу поговорить с мамой, — встрепенулся Бельфегор. — Можно будет ночью в театре студией воспользоваться. Только нужно будет выбрать день, когда дежурить баба Люба будет…
— Кирюха, спой свою песню про монаха, — сказал я и протянул «хорошему мальчику» гитару.
— Прямо сейчас? — тот испуганно посмотрел на Астарота.
— А чего тянуть-то? — я подмигнул. — Давай-давай, пусть будет музыкальная пауза в нашем серьезном разговоре. Всем не помешает расслабить булки.
Открывший было рот Астарот захлопнул варежку.
Кирилл неуверенно тренькнул струнами. Потом-таки собрался с духом и запел.
К середине песни голос его зазвучал увереннее, а я смотрел на реакцию парней. Бельфегору и Бегемоту явно нравилось. Наш ударник даже начал подстукивать ритм по колену, забыв про жалкие остатки печенья.
Кирилл закончил играть и положил гитару.
— Круто! — заявил Бельфегор. — Это ты сам сочинил?
— Вот ты тихушник, Кирюха! — Бегемот хлопнул приятеля по плечу. — Мог бы мне и раньше спеть!
— Нам нужно записать эту песню, — сказал я. — Кирилл, ты же согласен, чтобы «Ангелы Сатаны» исполнили твое творение.
— Эй, мы же, кажется, уже договаривались… — начал предсказуемо возгудать Астарот. Я ткнул его в бок и кивнул на дверь.
— На два слова, Астарот, — сказал я тихо.
Астарот уже натянул на лицо свое фирменное выражение «под носом говном намазано». В коридор он, конечно же, вышел, но с видом гордым и независимым, совсем как государь-император в плену у бомжей под мостом.
— Кирюха даже не в нашей группе! — громким шепотом начал возмущаться он, как только дверь за нами закрылась. — А ты ему уже пообещал, что мы эту попсу будем записывать?
— Заткнись и послушай меня, ладно? — с максимальной вежливостью сказал я. Мысленно я уже прокручивал в голове разные аргументы, которым можно будет убедить Астарота. Так-то руки чесались отвестить ему пару затрещин и загнать истеричку под лавку. Но это всегда успеется. Для начала попробуем пряником и логикой.
— Ну? — недовольно буркнул он.
— Понимаешь, какое дело, братан, — проникновенно начал я, положив руку ему на плечо. — В нашем рок-клубе как-то нервно относятся к музыке, вроде нашей. Я вчера весь день думал, как бы нам извернуться, чтобы мимо их худсовета пролезть. А сегодня услышал, как Кирюха играет, и понял, что вот он, наш пропуск!
— Велиал, это хреново как-то звучит, — Астарот хмуро смотрел на пол. — Типа, мы должны прогнуться под правила рок-клуба, наступив на горло своему творчеству. Может, нам еще и «Белые розы» спеть?
— Не бзди, Астарот, я видел, что песня тебе понравилась, — усмехнулся я.
— Я тебе совсем про другое говорю! — вспыхнул наш фронтмен.
Отлично я понимал, о чем он говорит. У него чешется то, что кто-то может отобрать у него эксклюзивное право писать песни для группы. А без него он боится, что станет всем нахрен не нужным. Вот он и устраивает тут цыганочку с выходом каждый раз, когда речь заходит о репертуаре.
— А я думаю, что твои песни звучали бы еще лучше, если бы у нас был басист, бэк-вокал и саксофон, — сказал я.
— Саксофон? — захлопал глазами Астарот. — Зачем нам саксофон?
— Ага, значит насчет бас-гитары и бэк-вокала возражений нет.
— Велиал, ты издеваешься? — набычился Астарот.
— Ничуть, — я покачал головой. — Мы уже даже поднимали эту тему, но другим боком. Для настоящей свободы самовыражения нам нужна новая аппаратура. И больше времени на репетиции и концерты. И свободу эту дают деньги. Денежки. Бабосики, понимаешь? Причем довольно много, я тут пробил, сколько стоит одна только драм-машина. Понимаешь ты это?
— Понимаю, — Астарот печально вздохнул.
— Ты пойми, я не предлагаю ради денег удариться в попсу или пойти разгружать вагоны, — втолковывал я. — Но стать немного более гибкими нам придется. Хотя бы для того, чтобы получить это клятое членство в рок-клубе.
Вообще, конечно, дело было вовсе не в мифическом всемогуществе этих корочек, которые, скорее всего, для большинства заведующих ДК — такая же филькина грамота, как и диплом выпускника училища накручивания хвостов коровам. Дело было в другом. Этой команде нужна была общая победа. С видимым и ощутимым результатом. Чтобы появилось ощущение, что вместе мы можем горы свернуть, потому что только что прогнули систему. Хм, а вот про систему Астароту можно как раз и сказать…
— Чтобы достучаться до людских сердец, нам нужны сцены, — продолжил я. — Но путь к ним преграждают закостенелые чуваки из худсовета рок-клуба. Упремся, как бараны, получим отлуп, и люди нас так и не услышат. Поступим умнее — прогнем систему.
Ну наконец-то! Угрюмое выражение лица Астарота начало меняться. Сначала появилась задумчивость, потом интерес, потом даже что-то вроде боевого задора.
— Песня Кирюхи простая, она будет нормально звучать даже в акустике, — сказал я. —
