убрала ее и, оставив Юрию короткий еле уловимый поцелуй, с теплой улыбкой на лице блеснула на него лукавыми огоньками глаз, в которых ясно читалось торжество ее женской сущности: «Да, ты мой! Ты полностью поглощен страстью, и эта страсть — я!»
— Поехали ко мне, — проговорил Юрий каким-то не своим, сухим сдавленным голосом.
— Давай досмотрим фильм, — ответила Катя и, поправив кофточку, вновь развернулась к экрану.
Но для Юрия ничего уже не существовало: ни фильма, ни сидевших в зале зрителей, ни кинотеатра. Во всей вселенной не было ничего, кроме нее и полностью захватившего его желания быть с ней, наслаждаться ею. Вновь усевшись в кресло, он обратился к экрану, вскоре даже успокоился, тело расслабилось, но мысли его были сосредоточены только на одном, и он лишь ждал, минута за минутой, когда же наконец закончится этот фильм. Юрий был так поглощен сладостным предвкушением, что не заметил даже, как Катя достала из сумочки телефон, оповестивший ее о новом сообщении, и лишь ее слова: «Аня домой поехала», — вернули его в реальность. Приподнявшись в кресле, он увидел, как Каюмов вместе с девушкой двигались между рядами к выходу.
— Ты все? С концами? — позвонив другу, спросил Юрий.
— Нет. Только Аню отвезу домой и вернусь. Тут недалеко, минут через десять буду.
Каюмов действительно обернулся довольно быстро и вскоре снова смотрел фильм, а когда сеанс закончился, молодые люди втроем собрались у кинотеатра.
Юрий ликовал, и эта ликующая самодовольная радость освещала сейчас его лицо ярче, чем стоявшие на улице фонари. Совершенно не задумывался он о том, что, своей несдержанностью столь красноречиво выказывая Каюмову полученное от Кати согласие провести с ним оставшийся вечер, может обидеть девушку или самого друга, только что потерпевшего полное фиаско с Аней. Он вообще ни о чем не думал, весь охваченный бурлившими в нем эмоциями, и просто светился абсолютным детским, каким-то даже глупым в своей наивности счастьем.
С трудом дождавшись, пока Каюмов докурит сигарету, Юрий в нетерпении протянул товарищу руку и, торопливо попрощавшись, поспешил с Катей в машину.
Глава VIII
Ненадолго заглянув в ближайший магазин за пивом и чипсами, молодые люди вскоре оказались в квартире. Юрий с ходу предложил Кате пройти на кухню, а сам направился в детскую комнату, по пути закрыв дверь в спальню. Переодевшись в привычную свою домашнюю одежду (тапочки, трико и короткую майку типа борцовки), он взял из принтера спрятанные в нем папиросы с марихуаной, которые еще на неделе достал ему Легков, и вернулся на кухню.
Юрий давно уже не курил травку, так что сейчас не смог бы вспомнить, когда делал это в последний раз. В юности, в студенческую пору, он употреблял марихуану довольно часто, позволяя себе даже возвращаться домой к жене не вполне трезвым, но со временем курение конопли стало рождать в нем странные тревожные ощущения. Легкое, приподнятое и веселое настроение сохранялось у него лишь в компании друзей, стоило же только оказаться в окружении посторонних людей, знакомых или тем более жены, как его тут же поглощало беспокойство и чувство сильнейшего стыда. В таком состоянии он буквально страшился окружающих, стараясь избегать всяких контактов, а общение с супругой превращалось для него в настоящую пытку. Только с товарищами Юрий чувствовал себя более-менее комфортно (хотя даже с ними все чаще в нем проявлялась скованность и зажатость), так что очень скоро он почти перестал употреблять марихуану, делая это лишь изредка, когда жена с дочкой уезжали куда-нибудь и можно было спокойно собраться с друзьями дома, стараясь в таком случае вообще не показываться на улицу.
Сейчас же, выкурив с Катей одну папиросу, Юрий рассчитывал немного расслабиться, сделать предстоящий секс более ярким как для себя, так и для партнерши, но вместо этого почувствовал, что его опять начинают охватывать тревожные ощущения. Через десять минут он сидел уже совсем потупив голову, полубоком к девушке, почти не поднимая на нее взгляда, уставившись на бутылку пива в своих руках, от которой упорно пытался по кусочкам оторвать на совесть приклеенную этикетку. С трудом поддерживая беседу, он по большей части только отвечал на вопросы, то и дело замолкая и полностью уходя в себя, отвлекаемый сотнями самых разных мыслей, шквалом обрушившихся на него.
Наблюдая разительные изменения, произошедшие в ее новом знакомом, Катя с живым интересом разглядывала сейчас его. Еще каких-нибудь полчаса назад словоохотливый, веселый, излучающий уверенность, теперь Юрий выглядел смущенным и зажатым, и, почувствовав слабость и растерянность собеседника, она испытала невольное желание еще больше вывести его из равновесия, смутить сильнее, поиграть на его чувствах.
— У тебя тут подружка живет? — многозначительно спросила Катя, глядя на понурившего голову молодого человека.
— Какая подружка? — в недоумении посмотрел на нее Юрий.
— Канарейка, — с хитрой улыбкой кивнула девушка на гревшуюся в люстре птицу.
— А-а-а… Это не канарейка. Это кенар, мальчик, — ответил Юрий, снова уткнувшись взглядом в бутылку с пивом.
— Прикинь, он в трусах! — спустя минуту громко произнесла Катя.
— Кто в трусах? — поднял голову Юрий.
— Канарейка, — ответила та, насмешливо смотря на молодого человека. — Представь канарейку в трусах.
Юрий оглядел себя и, увидев с одного бока торчащую из-под трико резинку надетых под ними нелепых семейных трусов, понял, что имела в виду Катя; но попытка собеседницы высмеять его не вызвала у него никакого смущения или злости. По опыту он знал, что это двусмысленное на вид и совершенно однозначное по сути замечание являлось обычной манипуляцией, которые так любят использовать молодые девушки, когда, чувствуя слабость мужчины, начинают играть им, пытаясь вызвать на реакцию. Поняв для себя это, Юрий сразу и забыл, вновь переключившись на бешено вертевшиеся в голове мысли.
— Странная у него прическа, — сказала Катя с прежней лукавой улыбкой.
— Что?
— У канарейки прическа странная.
— Да, это хохолок, — ответил Юрий. Услышав очередную подколку собеседницы, намекавшей на его лысеющую голову, зияющую заметной проплешиной ото лба и до затылка, он решил, что самое время сменить обстановку, и предложил Кате пройти в зал, на что та охотно согласилась.
Гостиная в квартире Юрия была стандартных для советского жилья размеров, но за счет того, что в ней не имелось ни серванта, ни каких-либо других шкафов, на вид казалась довольно просторной. В левой части комнаты находились диван, кресло, ковер на полу и стеклянный журнальный столик на нем; справа же в одном углу стояло еще кресло, а в другом тумбочка со старым ламповым телевизором. На стене между ними висели шесть фотографий в рамках. Здесь были запечатлены счастливо
