мог, и мы притащили его домой. Сносили к ветеринару, начали лечить; мазями мазали и даже, по-моему, что-то типа шины на крыло наложили. Он на лоджии у нас жил, и как-то мы оставили окно открытым, а он выпрыгнул и разбился, хотя квартира всего на втором этаже находилась. Мама рассказывала, что такая трагедия у нас с Кристиной была… Похоронили его под окнами. Гробиком стала коробка из-под обуви, а Кристина даже одежку ему погребальную сшила из вещей своих кукол. Но я про одежку не помню. Помню только, как закапывали с отцом коробку эту…
— Как раз и Кристина звонит, — смотря в экран телефона, сказала Ольга. — Привет, Кристина. Мы уже к тебе подходим. Минут через пять будем, — быстро проговорила она в попытке предвосхитить возможное недовольство золовки, которая, как ей казалось, хотела справиться, когда они наконец заберут Сашу.
Но Кристина звонила совсем по другой причине. Несколько минут Ольга внимательно слушала ее, почти ничего не говоря в ответ, а только время от времени громко взволнованно восклицая: «Да ты что?!! Кошмар!!!», своей пылкой реакцией будоража сознание идущего рядом супруга.
— Что случилось? — спросил Юрий, только жена убрала телефон от уха.
— Вика в больницу попала, — отрешенно проговорила Ольга.
— Почему?
— Встретила на улице Рината с любовницей, и на нервной почве срыв произошел.
— Ой, да ладно, — в каком-то усталом раздражении поморщился Юрий, совершенно забыв про беременность Вики. — Увидела Рината с любовницей, и срыв у нее произошел. С лишним девять лет вместе живут, и за это время в каких только ситуациях она его не наблюдала. Вспомни хотя бы, как он дома у нас до Алены домогался, когда она с детьми в соседней комнате спала… Да о чем говорить, если она его со всеми своими подругами успела самолично застукать? Что здесь для нее неожиданного стало? Девять лет сплошных измен и вдруг срыв. Очередной ваш женский спектакль. Изобразила жертву, чтобы сыграть на чувствах, как вы обычно делаете.
За все время, что Юрий говорил с ней, Ольга ни разу не взглянула на мужа, задумчиво смотря куда-то вниз перед собой, будто вовсе не слыша его, а когда он замолчал, тихо отрешенно проговорила:
— Ребенок умер.
