— Угощайся! Не скромничай!
И Канник отхлебнул виски. Лишь так ему удастся сбежать от действительности. От первого глотка в голове будто прогремел взрыв, а потом взрывная волна покатилась вниз, к животу, где переросла в пожар. Канник хватал ртом воздух, а на глазах у него выступили слезы.
— Еще пару глотков, — услужливо подсказал Морган, облизывая пальцы, — и немного погодя словишь настоящий кайф… Расскажи, почему ты угодил в исправительное учреждение.
— Понятия не имею. — Ответ прозвучал сердито, и Канник тотчас же пожалел об этом. Вдруг Морган обидится?
— То есть ты не знаешь, на черта взрослые тебя туда упекли? Какой ты, однако, недогадливый. Вот я ограбил банк, думаешь, я считаю, что в этом виновата моя мать? А Эркки на всю голову больной, по-твоему, он тоже обвиняет в этом собственную мамашу?
Канник быстро взглянул на Моргана. «Ограбил банк…»
— Посмотри на его футболку, видишь, что там написано? По-моему, он обвиняет «всех».
Глаза Моргана изумленно распахнулись.
— Нет, ты это слыхал?! Да он нарывается! Ну же, Эркки, защищайся!
— А разве на меня напали? — коротко спросил Эркки, выковыривая камешек из подошвы. Потом он решил перетянуть ногу шнурком и принялся расшнуровывать кроссовку. Кровотечение не останавливалось. Канник завозился, его похожее на желе тело всколыхнулось, и тахта под ним закачалась. У Моргана вдруг закружилась голова, а комната поплыла перед глазами. Что они вообще тут делают? И сколько еще им вот так сидеть? Он почему-то не хотел, чтобы их с Эркки разлучали. Копы найдут их и отправят за решетку — только каждого по отдельности… Нет, это невыносимо. Эркки отнимут у него, и они никогда больше не увидятся. А ведь, кроме Эркки, у него никого нет. Душная грязная комната, одурманивающее тепло от виски, тихий чистый голос Эркки, толстый парнишка, опустивший взгляд, — Моргану хотелось, чтобы так было вечно. От этой мысли у Моргана перехватило дыхание. Он раздраженно схватил бутылку и пробормотал:
— Корни, стебель и листья.
Они оба чокнутые, понял Канник. Возможно, они и из психушки вместе сбежали. Словно две бомбы замедленного действия… Лучше затаиться и ничем не напоминать о своем существовании.
Канник старался дышать как можно тише. Эркки погрузился в собственные мысли. Он сидел на полу, привалившись к старому рассохшемуся шкафу. Его охватило спокойствие — барабаны и волынка наконец стихли, и, положив руку на револьвер, Эркки решил отдохнуть.
* * *
Красный трактор «мэсси фергюсон», принадлежавший лесорубу, свернул на плато и поехал к тому месту, где начиналась лесная тропинка. Лесоруб уже собирался заехать на нее и оставить там трактор, как заметил зеленую пленку. Заглушив двигатель, он вышел, приподнял пленку и заглянул в окна чужого автомобиля. Пусто, а на полу валяется пузырек с завинчивающейся крышкой. Лесоруб открыл дверь и повертел пузырек в руках. На этикетке было написано: «Трилафон, 25 мг, принимать утром, днем и вечером. Пациент — Эркки Йорма. Врач — доктор С. Струэл». Маленькая белая машина… Не запертая… Лесоруб вспомнил, что в новостях рассказывали, как сегодня утром какой-то парень ограбил банк… И уехал на «рено меган»… Лесоруб сел в трактор, развернулся и поехал обратно.
Не прошло и часа, как на плато появились два автомобиля, из которых выскочили пятеро мужчин и три собаки. Немецкие овчарки тут же принялись яростно скулить и подвывать. Первым выпрыгнул пятилетний кобель Шариф. Шерсть на нем поднялась дыбом, уши стояли торчком, а все чувства обострились до предела. Вторым был Неро — чуть светлее и немного меньше Шарифа, но такой же беспокойный. Натянув поводок, он сразу же начал рваться вперед. У третьей собаки шерсть была немного длиннее, а движения — не такими порывистыми. Ей было восемь, то есть она почти достигла пенсионного возраста. Пса звали Зеб, а его проводника — Элман. Каждый раз, патрулируя местность, Элман думал, что для Зеба эта вылазка — последняя. Он посмотрел на темную голову собаки. Да, пес постарел, и Элман не знал, как сможет работать с другим. Его пугала мысль, что после Зеба любая другая собака покажется ему плохой.
С погодой им не повезло. В сухом лесу, откуда испарилась вся влага, следы быстро исчезают. Запрыгнув в машину и без устали виляя хвостом, Шариф обнюхал водительское сиденье и резиновые коврики на полу, а потом ткнулся носом в пассажирское сиденье. Затем пес вылез наружу и, не поднимая головы, обнюхал сухую землю и рванулся к тропинке. Хвост ходил ходуном. За Шарифом то же самое проделали остальные собаки. Мужчины посмотрели в сторону леса и кивнули. Собаки не сводили с них глаз, ожидая, когда хозяева произнесут наконец волшебное слово.
Мужчины были вооружены. Тяжелая кобура на поясе успокаивала и в то же время пугала. Но задание они получили интересное. Они сами этого захотели, когда, начав работать в полиции, вступили в подразделение собачьего патруля. Все трое были вполне взрослыми. Если, конечно, мужчину в возрасте от тридцати до сорока можно назвать взрослым — так говорил Сейер, сухо, но с иронией. За годы службы они чего только не искали и многое находили. Они любили лесную тишину и ощущение неведения. Любили собак, любили слушать, как те сопят, пробираясь по лесу, им нравилось вслушиваться в треск веток, шелест травы и жужжание насекомых. В такие моменты восприятие обостряется до необычайной степени. Ты вглядываешься в землю под ногами, высматривая каждую мелочь — окурок, сломанную ветку, старое кострище. Ты следишь за собакой, за движениями ее хвоста — иногда собака быстро виляет хвостом, а порой он опускается, и поиски сразу прекращаются. И следует постоянно ждать каких-нибудь новых известий из отделения — этих двоих могут, например, обнаружить в другом месте. Возможно, грабитель совершил еще одно ограбление, а заложника нашли целым и невредимым или, наоборот, тело его с проломленной головой обнаружили где-нибудь на обочине. Все возможно. И именно неведение разжигало в них азарт, ведь их будни были такими разными. Сегодня они могли найти висящий на дереве труп. А завтра — живого человека, измученного, но счастливого оттого, что его наконец нашли. Или труп умершего от передозировки наркомана. Развязка. Разрядка… Однако сейчас они работают с совершенно иным делом. Оба разыскиваемых скрываются, и, по всей видимости, оба доведены до отчаяния.
«След!»
Вот оно, волшебное слово! Собаки рванулись с места. На несколько секунд замешкавшись возле тропинки, они быстро побежали вперед, движимые лишь одной целью — не потерять запаха, которым пропиталась машина.
— Вроде все в порядке. Собаки взяли след, — тихо прошептал Элман.
Остальные кивнули. С удивительным упорством собаки бежали вверх по тропинке. Их спустили с поводков, и первым бежал Шариф. Полицейские шли следом, тяжело дыша и потея под комбинезонами. Овчарки держались вместе. Перед вылазкой они напились воды, и теперь их выносливости можно было позавидовать. Полицейские тоже были в прекрасной форме — сказывались долгие годы подобных рейдов. Но страшная жара просто валила их с ног. Неужели тем двоим удалось так далеко уйти?
