страшного, того, что чуть не погубило сильного Эрхана.
А Туярыма что? Туярыма трусиха. И сестру не отговорила, и…
Против воли Туярыма находит среди спутников сестры широкоплечего, длиннорукого полуабааса. Самой себе признаться страшно: ее так и тянет к Суодолбы. И страшно, и сладостно.
Вот только заговорить с Суодолбы она не решилась.
А сейчас… кто знает, чем закончится их поход?
Сестра. Суодолбы. Да все вы… Пожалуйста, вернитесь живыми.
Полуабаас поднял голову. Над едва серебрящимися во тьме макушками деревьев высоко-высоко сияли величественные холодные звезды. Такой красоты в буром небе Нижнего мира не увидишь!
Суодолбы ничто так не восхищало здесь, в Среднем мире, как небо.
Ничто, кроме рыжеволосой Алтааны. Он нашел среди спящих вповалку закутанных в меха фигур ее силуэт.
Как же она любит, должно быть, этого загадочного ойууна, раз отправилась за ним через глухую тайгу и холод! И как бы хотел Суодолбы, чтобы она любила его хотя бы вполовину так же…
Полуабаас почесал грудь сквозь толстый слой одежды и окинул взглядом лес. Между деревьями плясали, как живые, черные тени. Какие ужасы скрываются за ними?
Суодолбы, не знавший до сих пор страха, почувствовал, как вдоль хребта пробежали мурашки. Это новое для него чувство с каждым переходом все усиливалось, особенно по ночам. И дело вовсе не в тенях, таящихся между деревьями. Ночи Суодолбы не боялся. Дело в том Неведомом, что приближалось к ним. А глупые людишки упрямо шли Неведомому навстречу.
– Абаасово дерьмо! – выругался Суодолбы и сплюнул.
То, что приближалось, это существо, не могло оно быть человеком. Черная кровь, текшая в полуабаасе, вопила о приближении древнего ужаса, не живого и не мертвого, чуждого любому из Трех миров.
Неужели другие не чуяли? Даже Тураах, однажды уже столкнувшаяся с Неведомым, если верить словам Бэргэна?
Жив ли твой жених, Алтаана? Или мы сопровождаем тебя на верную гибель?
Не отдам! Если это существо в шкуре оленя хоть как-то покусится на нее, если хоть на миг Суодолбы покажется, что Алтаане угрожает опасность, то своими руками разорвет его в клочья, кем бы он ни был.
Что будет потом, Суодолбы не волновало. Если Алтаана не поймет, обвинит его в смерти возлюбленного, он уйдет. Оставит ее. Даже самое горькое горе переживется. Главное, чтобы Алтаана осталась целой и невредимой.
Только для этого полуабаас и напросился с Тураах и охотниками.
Тураах тоже лежала без сна. Слушала, как ругается себе под нос дежурящий у костра Суодолбы, смотрела в усыпанное звездами небо.
Умун приближался. Гнетущее чувство неотвратимой опасности нарастало, давило на плечи.
По ночам она, вымотанная переходом, забывалась тяжелым сном и проваливалась в тьму, за которой двигалось ужасное, смердящее существо. Подбиралось ближе, заставляя Тураах сжиматься от страха. Ужас нарастал, подкатывал к горлу криком – и в это мгновение Тураах просыпалась. Ей все казалось, что, открыв глаза, она увидит над собой волчью морду с желтыми глазами, но вокруг по-прежнему тихо спали охотники, потрескивал костер и сверкали в вышине холодные звезды.
Так до рассвета Тураах и лежала без сна, захваченная тревожными мыслями.
Терзаемая кошмарами и сомнениями, удаганка надеялась: замрет лес, исчезнут под пеленой тьмы звезды, раздастся за спиной хлопанье мощных крыльев и знакомое, насмешливое «крарх». Но черный Ворон, ее покровитель Хара Суорун, все не появлялся. Был далеко? Не хотел вмешиваться? Означало ли его молчание, что затея Тураах напрасна? Или Ворон хотел, чтобы удаганка сама приняла решение?
Весы. На одной чаше жизнь. Жизнь Табаты, друга детства и соперника, жизнь Алтааны, охотников и всех тех, кто отправился в этот нелегкий путь, доверившись ей. На другой – что-то омерзительное в своей противоестественности. Не жизнь. Не смерть. Странное существо, чье имя стерлось из памяти людской, существо, несущее смерть всему живому, чтобы обрести подобие жизни.
Рискнуть ради спасения Табаты жизнью других? Или уничтожить Умуна, не оставив ойууну шанса выбраться?
Весь их поход затевался ради возвращения Табаты. Но чем больше удаганка думала об этом, тем больше теряла надежду. Алтаана уверяла, что чувствует любимого, биение его жизни. Но сама Тураах ощущала лишь нечеловеческую злобу Умуна.
Что, если Алтаана обманывается? Что, если уже поздно?
И еще одна загадка не давала ей покоя: как убить того, кто не жив? Поразив оленя, уничтожит ли она Неведомого? Или лишь отсрочит его приход, заставив искать новое тело для воплощения?
Ночной мрак неохотно редел. Одна за другой гасли звезды, но ни на один из вопросов Тураах так и не нашла ответа.
Бэргэн сказал, сегодня они доберутся до места. Значит, ей остается только положиться на чутье, принять решение, глядя в желтые глаза Умуна.
В лучах зимнего солнца блестел ледяной бок реки, делающей плавный изгиб. Лес редел, не в силах вскарабкаться на каменистые склоны. Обрывистый, местами почти отвесный берег чуть дальше превращался в высокие, непроходимые столбы, копьями вонзающиеся в небо.
Бэргэн остановился, обернулся к спутникам и произнес:
– Еще немного, и по верху дороги не будет, нужно спускаться. Единственный путь у подножия столбов, по узкой кромке берега, почти по самому льду. Там мы и устроим засаду.
– Как величественно и красиво! – восхитилась Алтаана, едва переводя дыхание после трудного подъема.
– Хорошее место, здесь чувствуется сила, – сказала Тураах.
– Главное, что оленю некуда будет скрыться, – довольно усмехнулся Сэргэх. – Далеко он, как думаешь?
Алтаана помолчала, взгляд ее стал отрешенным, невидящим.
– Совсем близко. Думаю, сегодня, – голос прервался от волнения, но все поняли, что она хотела сказать.
– Тогда поторопимся! – Бэргэн уверенно зашагал вперед, указывая путь.
За ним вереницей потянулись остальные: Суодолбы, помогающий Алтаане преодолеть особо трудные участки пути, Тураах, Тимир и замыкающий шествие Сэргэх.
Тураах шла, не глядя под ноги, почти физически ощущая давление приближающейся темной силы и в то же время чувствуя молчаливую поддержку Тимира. С момента выхода из улуса кузнец почти не оставлял ее одну. За целый день они могли не сказать друг другу ни слова, но его внимание окутывало теплым коконом.
Догадывался ли Тимир о том, что творилось в ее душе? Тураах не знала. Но была благодарна и за поддержку, и за то, что Тимир ни разу не попытался заговорить о чувствах или снова поцеловать ее.
Если они выберутся из этой истории, может быть… Но не сейчас. Не время.
Слабо улыбнувшись мечтам, она ступила на тонкую полоску берега у основания величественных каменных исполинов.
Ряд столбов причудливой формы уходил далеко вперед, вдоль русла реки. По сравнению с ними люди казались песчинками, путающимися под ногами у древних боотуров-великанов. Скрытая в них сила была столь огромна, что давление Умуна отступило. Это почувствовали все: разгладились тревожные морщинки на лицах, задышалось ровнее.
Бэргэн осмотрелся и вновь повернулся к спутникам:
– Олень спустится к реке чуть дальше и двинется на нас. Летом здесь не пройти, но зимой… Зимой это самый короткий путь на юг, в сторону нашего улуса. Мы с Сэргэхом вернемся чуть назад и пройдем поверху. Там есть хорошее место для стрелков, зверь нас не почует.
Сэргэх кивнул и сбросил котомку с запасом пищи, оставшись налегке.
– Если что-то пойдет не так, мы прикроем.
– Вы все останетесь здесь. Тураах, видишь уходящую вверх расщелину у второго столба впереди? Пока олень не поравняется с ней, стрелы его не достанут. Подпусти поближе.
– Поняла.
– Лед крепкий, на него можно смело ступать, но лучше оставайтесь на берегу. Медлить нельзя, мы отправляемся. Да помогут нам Баай Байанай и все светлые боги айыы!
Бэргэн махнул рукой Сэргэху и стал взбираться по опасному склону.
– Мы с Алтааной пройдем немного вперед. Нужно, чтобы зверь увидел нас первыми. Надеюсь, до вас, – чеканя слова, удаганка уверенно обратилась к Тимиру и Суодолбы, – ему дела не будет. Суодолбы, держись подножия столбов, твоя задача – увести Алтаану, если что-то пойдет не так.
Полуабаас сверкнул глазами: могла бы и не говорить.
– Тимир, ты кузнец и знаком с тем, что неведомо многим. И все же я прошу тебя: не вмешивайся, если не будешь уверен, что я не справляюсь. Что бы со мной ни происходило,
