гаденький и был принят не однозначно. Как, впрочем, и предупреждал Антон. Средства массовой информации быстро подхватили эту историю. Было много резких выражений в мой адрес. Но сочувствия тоже хватало.
Мне казалось, что все только и заняты обсуждение самой больной для меня темы. Мне хотелось распасться на атомы. Но мы работали как проклятые, стараясь в минимальные сроки запустить в рамках арт-и-cool общие кабинеты для обработки и создания с нуля видео для специалистов, живущих в разных точках пространства.
Аренда дома где мы жили закончилась, и я переехала к родителям. Они поверили в расширение арт-и-cool и всё это время поддерживали меня всем чем могли.
Неожиданная помощь пришла откуда не ждали.
После репортажа Иван (последний человек на Земле от которого ожидаешь героических поступков) узнав, что со мной случилось поднял целую бурю на форумах в арт-и-cool. После 3-х часового чтения чатов у меня просто кончились слова. Кто-то называл меня мошенницей, кто-то дурой, кто-то несчастной жертвой, бедняжкой и бог знает кем ещё. И только Ваня гнул свою линию. Настаивал, что все должны собраться и помочь. И постоянно призывал перейти во второе обсуждение с конкретным предложением. Предложение у него было давно. Но только тут получило своё название «Трогательная выставка». Тут же нашлись обвиняющие скульптора в наглом использовании чужой трагедии ради своих личных интересов. А идеи тем временем разрастались. Предлагали добавить миниатюры известных скульптур, создавать новые произведения специально под выставку, использовать различные материалы. Были и совсем странные типа сделать реалистичные куклы животных. Поток идей не кончался. Стало очень сомнительно можно ли вообще осуществить подобный замысел.
Но мне было кого подключить для решения этого вопроса. Да. Большинство наших инвесторов оказались для меня вне зоны доступа. Это в лучшем случае. Узнав, что произошло, некоторые требовали срочно вернуть деньги, угрожали. Кроме «завтра-ков» мне нечего было им предложить.
Но было и меньшинство. Некоторые прониклись моей историей и проявили понимание. О деньгах речи, конечно уже не шло. Но они готовы были делиться связями. Этого оказалось достаточно чтобы обеспечить сообществу творцов под началом Вани помещения для выставок. После оглушительного успеха площадки сами стали выходить на связь с Арт-и-cool в целом и с Ваней в частности. Тематических шедевров и идей становилось всё больше.
Финалом стало открытие в Moscow-сити стационарного «Трогательного музея», под который было выделено аж три этажа, где в том числе можно было заказать экскурсию с завязанными глазами с незрячим гидом.
Продажи арт-объектов на выставках работали отлично. Художники и скульптуры предложили отдать мне свои гонорары. У меня поднялась рука забрать только обычный комиссионный процент, этого хватило на выкуп дома.
Самое интересное, что вскоре на мой телефон пришёл неожиданный звонок. Настолько неожиданный, что маковое поле в Антарктиде покажется на его фоне обычной ромашкой на летнем лугу.
— Это Лев Юрьевич. Вы приходили ко мне консультироваться.
— Я вас помню. — сквозь зубы процедила я.
— Мы можем поговорить?
Предложение было сродни ужина щедро политого бензином. И таким же взрывоопасным. Негодование закручивало мысли в бесформенную воронку. «Стоп! Это же моя голова! Моя и только моя! И только я буду решать, что ей думать. Что сделал бы взрослый адекватный человек в такой ситуации? Он бы выслушал! И только потом делал выводы. И я так и сделаю чего бы мне это ни стоило!»
— Алло? Вы ещё там?
— Да. Я вас — мне захотелось с сарказмом выплюнуть «очень внимательно», но я сдержалась и после едва заметной паузы добавила — слушаю.
— Мы… — он замялся — можем встретиться?
— Вам что-то от меня нужно?
— Я думаю нужно вам.
Я зависла. «Да как этот сноб вообще со мной разговаривать решился. Он ненавидит людей, ненавидит меня. Стоп. Если он меня ненавидит. Зачем звонит? Так. Что я там говорила сама себе? Выслушать! Я передумала? Нет. У меня есть вопросы где он мог бы быть полезен? Возможно… Значит надо сказать что?»
— Да. То есть, в смысле… Может быть. Может быть — нужно. А встретиться — да.
— Вы не могли бы приехать ко мне в офис?
— При одном условии.
— Каком же?
— А можно без этих выканий? Я делю людей на тех, с кем знакома и с кем нет. Если мы знакомы, то это одно, если чужие…
— Ты права. Будем знакомы. Лев.
— Лика.
Говорят, что всё повторяется. Я снова сидела в переговорной. На сей раз в спортивном костюме с векторными котиками. Снова не плотно закрытая дверь.
— Твоя позиция по вопросу понятна. Но ты можешь пойти хоть на какие-то уступки?
— Я же сказал. Всё только через общий кастинг.
— Но можно же посмотреть моих подопечных вне очереди?
— Мы тут сработались с одним режиссёром. Если он узнает, кто из претендентов твои подопечные, то завернёт их из принципа. Будь они трижды гении.
Проходившая мимо секретарша закрыла дверь и предложила мне кофе.
Спустя две чашки латте посетитель плавно переместился из кабинета Льва Юрьевича в зал, где устроилась я. Это был мужчина, сфотографировавший меня в прошлый раз. От былой наглости не осталось и следа. Он был насупленный и даже немного жалкий. Мельком вглянув на меня, он демонстративно хмыкнул и насколько это возможно в сутулом положении гордо подняв голову вышел из моей жизни, оставив мелкое послевкусие хоть и чужого, но несколько приятного поражения в неизвестной мне битве.
Я вошла и присела на кресло по другую сторону знакомого прозрачного стола.
— Я позвал тебя чтобы. — он сделал театральную паузу — Извиниться.
Мир вокруг загустел. Мозг отказывался принимать услышанное. Вся логика этого текста разъезжалась на глазах.
— Чё?
— Не чё, а что. Я был не прав.
— Что?
— Объясню по порядку. Я был на пяти «трогательных выставках». Посетил музей. У вас получилось. Вы создали настоящий культурный феномен. И дело не только в этом. Творческие люди, которые и разговаривать-то спокойно не могут даже с нормальными людьми, не что друг с другом. Они объединились сами. И создали нечто по-настоящему уникальное.
Как мне хотелось завопить в этот момент «я же говорила! Не все вокруг такие корыстные сволочи как ты». Меня держало только слово данное себе. Надо было сказать что-то хорошее. Человек идёт мне навстречу. Да он с его наплевательством на весь мир не вызывает у меня ничего кроме праведного гнева. Но зачем на него злиться? Только потому что он не начал превозносить меня и мои идеи сразу как увидел? Так делал Дэн. И чем это закончилось? Я ценю людей готовых меняться. Пусть не меняться. Но хотя бы
