Он несколько минут молчит, потом опускает глаза.
— Поехали все вместе туда? — предлагаю я. — Просто тебе наверняка лучше не пить после выписки.
Виктор только машет рукой. Я не вижу его лица.
— Да где там машина? — вскоре доносится его сдавленный голос.
Так мы приезжаем в давно уже знакомый мне дом и остаемся там до позднего вечера.
Виктор предпочитает скрыться в отведенной ему комнате. Я делаю именно то, что и обещала — готовлю, убираюсь. Теперь мне уютно в этом доме, и я даже могу сказать, что скучала.
К ночи Виктор так и не распоряжается отправить нас обратно, но я и не тороплюсь. Все здесь мне знакомо. Я устраиваю на ночь сестру, нахожу свои старые вещи.
Утром я показываю ей Галатею на конюшне. Как будто моего двухмесячного отсутствия и не было. Все точно так. Также спокойно. Безмятежно.
И на сей раз мне не хочется наружу.
Сестра очень спокойно принимает то, что мы остаемся жить у Виктора. Она уже не раз о нем слышала и знает, что он друг. Раз я доверяю хозяину, значит и она может.
Виктор напоминает раненое Чудовище, прячущееся в коридорах замка. Он заботится о нас. Передает вопросы через свою прислугу. Я знаю, что он наблюдает, когда я работаю на конюшне и тренирую сестру.
Ноги у него не полностью отказали, но после операции, которую провели на позвоночнике, Виктор ходит плохо.
Когда проходит месяц, я начинаю приходить к нему вечерами. Мы просто смотрим какие-нибудь фильмы. Потом начинаю приводить к нему сестру, и мы играем в настолки, развлекаемся.
Мы не говорим об этом, но я чувствую, что он рад обрести семью. Я понимаю, что произнести это вслух — замахнуться на такое хрупкое и переменчивое счастье.
Я тоже молчу. Я тоже рада обрести дом и с каждым прошедшим днем мне кажется, что наш общий дом становится все более уютным, крепким.
Говорят, что любовь исцеляет. К концу лета хозяин уже свободно ходит до конюшни и обратно, посмотреть на нас с сестрой.
Кончается август и над Леноблстью сгущаются тучи. Люся ноет, что скоро в школу. Она уже привыкла к Виктору и совершенно не стесняется. Да и он через чур снисходителен к ней.
Хозяин предлагает свозить ее туда, где пальмы. Это такой компромисс, на который она легко соглашается.
Тем же вечером Виктор приглашает меня прогуляться.
Это странно. Все лето мы просидели в его доме взаперти. Он как будто проверял, не надумаю ли я сбежать? Ну а мне было уютно под этой крышей, рядом с ним.
Каким жестоким может быть мир. Я не хотела выходить наружу.
Виктор заносит мне красивое вечернее платье и просит прислугу за Люсей присмотреть, и я понимаю, что это будет вечер для двоих.
Мы выезжаем за город, кажется, в тот самый ресторан, где я уже была.
Виктор ходит с тростью. В последнее время он почти никуда не выходил именно потому, что ему не нравится выглядеть инвалидом. Но мне все равно, и мне кажется, я его в этом убедила.
На сей раз в зале полно народу и это неожиданно. Неужели Виктор принял свое несовершенство?
Видеть это приятно.
Мы садимся на втором этаже, который освободили специально для нас.
Горят свечи.
— Лика, спасибо, — говорит мой кавалер. — За это лето. За то, что была рядом. Что помогала со спиной.
Когда врач прописал Виктору массаж я научилась его делать. То же и с уколами. Виктор мало кому доверяет.
— Твоя служба официально закончена.
Он смотрит на скатерть.
— То есть?
Виктор поднимает голову.
— Мы квиты. Если хочешь уйти, иди. Я в обиде тебя не оставлю, как и Логинова.
Я отвожу взгляд. На миг в груди становится пусто. Я думала, что я для него больше, чем приятная глазу служанка. Друг, компаньон, в конце концов, возлюбленная. Прекрасная дама.
Тут же я чувствую прикосновение к руке.
— Я обещал Люсе поездку на море, — слышу я. — Это тоже исполню. Лик, только вот что…
Виктор тяжело вздыхает, и я оборачиваюсь к нему.
— В общем, сама решай. Я либо отправляю вас вдвоем.
— Люся будет скучать, — вырывается у меня.
И я наверное тоже.
— А вот если мы поедем втроем, — он потирает переносицу и тут я вижу, как на скатерти появляется бархатная коробочка. — Я больше просто так жить не хочу.
Я чувствую, как часто колотится сердце и кровь приливает к щекам. Это что, предложение? Только такое странное. Впрочем, чего я еще могла ждать от такого человека, как Виктор? Чего можно было ждать от такого человека, как я, у которого еще недавно не было никакого будущего?
— Либо мы едем как супруги.
Виктор указывает взглядом на коробочку, и я холодными пальцами открываю ее.
— Ты свободная женщина. Тебе решать, — в его голосе почему-то звучит обреченность и это странно потому что как можно было не понять, зачем я жила в его доме все лето?
Потому что мне нравилось быть с ним рядом. Если бы я хотела себе другой жизни, то давно бы ушла.
— Согласна, — отвечаю я и тут же понимаю, что для такого человека как Виктор уточнение будет не лишним. — Согласна быть твоей женой.
