Король мертв.
Теперь осталась только я. И волки.
Глава тридцатая
Эвра
Вторую половину дня мы провели в сборах и уже были готовы покинуть Виндхейвен, но мама настояла на семейной трапезе и хорошем отдыхе перед отъездом.
– Ты так измучена, что далеко мы не уйдем, – сказала она, убирая с моего лица волосы.
Мне не хотелось задерживаться – от волнения я вся дрожала, но Хаган согласился с мамой.
– У нас впереди долгий путь. Нам нужно еще несколько часов, чтобы подготовиться.
И попрощаться с Дьюардом. Он решил остаться со своей невестой Молли.
– Тот, кто придет за тобой, не будет меня там искать, – сказал он. – Да и они все равно меня не знают. И я смогу присматривать за домом, – он похлопал меня по спине. – Чтобы к вашему возвращению все было в порядке.
Они все продолжали притворяться, что это произойдет. Но я на каждом шагу оставляла маленькие, тихие прощания. Прощай, маленький цветок, который мы с Тэм вырезали на двери стойла Дейзи. Прощай, роща деревьев сразу за сараем, где Дьюард научил меня метать ножи. Прощай, скамейка, которую отец построил рядом с домом, на которой мама сидела, когда чистила кукурузу, и сидя на которой Тамсин и Хаган впервые покраснели при взгляде друг на друга.
Тэм ушла к себе домой. Я снова попыталась убедить ее остаться там, но она настояла на том, что хочет присоединиться к нам. По крайней мере, до тех пор, пока мы не доберемся до беженцев в Винтерленде и не убедимся, что они позволят нам присоединиться к ним.
– Иначе как вы передадите весточку Дьюарду? – спросила она. Но она согласилась оставить родителям записку. И сказала, что придет к нам на рассвете.
За ужином царила гнетущая атмосфера. Дьюард пытался сохранить непринужденный тон, но разговор все время прерывался. Хаган выглядел так, словно каждый кусочек его любимого инжирно-орехового хлеба, который приготовила мама, может его задушить. Мама вставала со стула каждые несколько минут, и то помешивала тушеное мясо, то ставила на стол новое блюдо. На столе были и оладьи из тыквы с курагой, и картофельные блинчики с густым сырным соусом, и теплое козье молоко с ароматом корицы, и глинтвейн. Я была маминой тенью – помогала ей на каждом шагу, переносила тяжелые тарелки. На этот раз никто не просил ее сесть, расслабиться или перестать готовить, хотя было очевидно, что половина еды пропадет даром.
Все, что можно было взять с собой в путешествие, мы уже упаковали в телегу Гоббера.
От переживаний у меня скрутило желудок, в животе что-то нервно булькало, но я все равно продолжала запихивать еду в рот. Я смаковала каждый знакомый вкус и запах. Ела до тех пор, пока мне не стало так плохо, что я начала беспокоиться, как бы меня не стошнило. Наконец я отодвинула тарелку и принялась за уборку кухни. Я позволила приятному теплу огня успокоить. Я была окружена звуками: мама что-то нашептывает, пока готовит, а Дьюард показывает Хагану карту.
Я хотела сказать им всем, чтобы они оставались. Что я пойду одна, что это мое бремя, мое путешествие. Но я не знала, будут ли они тогда в безопасности. Раньше я думала, что леди Аннализа хочет для Тайна лучшего будущего. Но я больше ни в чем не была уверена. Я не знала, на что она способна, знала только, что она причинила мне боль. И что магия ясновидения говорила мне бежать как можно дальше.
– Простите меня, – сказала я хриплым голосом. – Я бы хотела… Я бы хотела, чтобы нам не нужно было уезжать.
Мама чмокнула меня в щеку.
– Это не твоя вина, Эвра. Королевство полно тьмы. А ты – свет.
Я обняла ее так крепко, что она начала задыхаться. Там, на кухне, мне пришлось изо всех сил сдерживать слезы. А когда я пришла в комнату, то упала на кровать и заплакала. Я закрыла глаза и начала молиться, чтобы магия ясновидения дала мне надежду. Видение, которое показало бы, что с моей семьей все будет хорошо, что мы сможем убежать, сможем спрятаться. Я бросилась в темноту в ожидании, что там меня встретит магия.
Но все оказалось совсем не так.
Тьма была просто тьмой. Обескураженная, я потерла глаза и постаралась взять себя в руки.
Вдруг по дому разнесся грохот. Я встала и посмотрела вниз по лестнице, на комнату Дьюарда и Хагана.
– Мама? – позвала я.
Она не ответила. Вместо этого она начала кричать.
В течение одной тошнотворной секунды я была уверена, что это просто видение.
Но крик все не прекращался. А вокруг не было ни пляшущих теневых черепов, ни пылающих змей, и я твердо стояла на ногах.
– Мама! – закричала я как раз в тот момент, когда мир вокруг наполнился другими звуками: лязгом металла о металл, тяжелыми ударами, ворчанием, криками. Дом сотрясал топот.
Они пришли.
Кровь с силой молота стучала у меня в висках.
По краям моего зрения все стало красным.
Я не позволю им причинить вред моей семье.
Я вытащила один из своих метательных ножей и бросилась к лестнице.
– Где она? – прорычал кто-то.
Не останавливаясь и держась свободной рукой за перила, я спрыгнула с лестницы. Мои ноги коснулись земли в тот самый момент, когда мама и один из солдат ворвались в дверной проем. Солдат, а не разбойник. Человек в форме.
– Эвра, беги!
Словно не замечая стоящего за ней мужчину, она бросилась ко мне.
Бежать? Куда бежать?
С громким стуком она упала на меня, выбив из легких весь воздух. Мы прижались к лестнице и начали сползать на землю.
Солдат стоял над нами, положив руку на рукоять меча.
Меча, который… который торчал из маминой спины.
Который проходил через маму и упирался прямо в меня.
Шум вокруг стих.
Когда я вместе с прикованной ко мне мамой опустилась на пол, мой нож покинул мою руку, попав глубоко в шею солдата.
И он тоже осел на пол.
– Мама, – шептала я сквозь огонь в горле. Моя грудь наполнилась льдом.
Ее голова откинулась назад ровно настолько, чтобы она могла встретиться со мной взглядом. Ее тело лежало поверх моего – тяжелое и неподвижное. Мы вытянулись на полу грудь к груди. От сердца к сердцу.
Ее волосы упали мне на лицо. Ее серые глаза смотрели прямо в мои. Ее губы шевелились. Я не слышала слов. Мне было так холодно.
Лед распространился из груди на живот, руки, бедра. Мой палец дернулся – я хотела дотронуться до нее, оценить ущерб, – но моя рука не двигалась.
Я онемела.
Затем наступила тьма. Я хотела кричать «Нет! Нет!», но видение овладело мной прежде, чем с моих губ успел сорваться хотя бы звук. Но я не была уверена, что это видение.
