себя почувствовал. Конечно, все козыри у него: амулет защитный, как броня, револьвер наготове, и даже попугай в заложниках.
Гоблинка на меня посмотрела, пожала плечами и к двери шагнула.
— За ней. И без фокусов! — это он мне.
Шагаю вслед за гобой. Стряпчий назад отступил, нас пропускает к выходу. Эх, думаю, сейчас близко к нему буду, попытаюсь...
Нет, хитрый гад ещё отошёл, стволом поводит — не подойти. Шаг, ещё шаг...
— Открывай, и к чёрному ходу, живо! — резко сказал стряпчий.
Гоблинка взялась за дверную ручку.
Щёлкнула задвижка, скрипнула дверь. Попугай Микки, которыйтолько что висел как мёртвый в руке стряпчего, изогнулся и щёлкнул клювом.
— А-а-а!!!
Я даже глазом не успел моргнуть, смотрю — стряпчий трясёт рукой, кровища брызжет, на полу валяется револьвер и откушенный палец. Чисто так откушенный, будто стальными щипцами.
— Тварь!! — стряпчий, весь в кровавых брызгах, кинулся подбирать револьвер.
Я тоже. Прыгнул на него, ударился всем телом о защитный кокон. Там, внизу, у ног, он должен быть тоньше...
— Аа-аа-аа! — кричим уже оба. Больно! Всё тело горит огнём, плечи, живот горит, руки горят, судорогой скрутило, аж искры из глаз.
Кокон прогнулся, но не лопнул. А я вдруг понял, что второго защитного амулета мне не одолеть. Я прежде сдохну. Когда офицера Митюшу заламывал, там руки по локоть в розетке были. Сейчас же — как плашмя на оголённые провода.
Ничего не вижу, подо мной мэтр дёргается, пытается встать. Сейчас опомнится, ухватит револьвер, и всё... конец.
В голове, опустевшей от боли, вдруг загремел голос — холодный, злой. «МОЙ. ОН МОЙ». Тут меня наизнанку и вывернуло окончательно. Как говорил чокнутый бретёр и кокаинист Матвей: вывернут тебя как щуку, за крючок — потроха наизнанку. Вот меня и вывернуло.
По спине, по плечу прошлись тяжёлые кошачьи лапы, горящий синим огнём кот Талисман спрыгнул на грудь стряпчему. Магический кокон затрещал и погас. Лопнул, как мыльный пузырь. А котик Талисман вспыхнул ярко и пропал. Растворился.
Только запах гари стоит в воздухе.
Слышу, кто-то дышит, хрипло так. Пошевелил я дрожащими руками, себя ощупал — вроде всё на месте. На ноги кое-как поднялся, глаза протёр, отдышался маленько и вижу — стряпчий наш лежит на спине, моргает. Медленно так, как обморочный.
Потом мэтр голову повернул, на меня глянул. Губами пошевелил, хочет что-то сказать, но только хрипит невнятное.
— Дмитрий Александрович! — гоблинка меня за рукав ухватила. — Вы целы? Я видела, вы... вы...
— Всё нормально, — отвечаю. — Поджарился немножко, пустяки. Давайте уходить отсюда.
— Подождите, — говорит она, — нельзя его вот так оставить. Сейчас опомнится, на помощь начнёт звать.
Это она правильно сказала. Но что делать, не убивать же его? Он хотя и сволочь, и револьвером грозился, но всё равно живой человек.
— Налей ему зелья сонного, что ли, — говорю. — За компанию.
Гоблинка засомневалась:
— Не знаю, он ведь после такого... амулет у него на груди взорвался. А я ему зелье... Как бы не случилось чего.
— А котика ты разве не видела? — спрашиваю.
Она посмотрела удивлённо:
— Нет. Здесь нет никаких котов. Вы себя хорошо чувствуете, Дмитрий Александрович?
— Не очень. Как будто самосвалом переехало.То есть телегой.
Тут стряпчий приподнялся и сел. Головой повертел кругом, на меня глянул, откашлялся. Сказал:
— Ма-ма. Ма-ма. Ма. Ма.
Гоблинка вскрикнула, за меня уцепилась. Сама дрожит — испугалась.
Да я и сам испугался маленько. Ничего себе стряпчего приложило, чувак аж умом тронулся.
А стряпчий повернулся и встал на четвереньки. Постоял так, постоял, за ножку стола уцепился и поднялся на ноги. Зашатался и едва не упал. Гоблинка, добрая душа, его под руку поддержала.
Стряпчий покачался на ногах, за столешницу взялся, стоит. На бумажки, перед спящим Алексеевым разбросанные, глянул, сказал:
— Документ внимания требует. Взяток я, сударь, не беру. Приходите позже. Свои люди, сочтёмся.
Бред какой-то. И возиться с ним некогда, уходить надо.
Тут Микки каркнул. На стол вспорхнул, к мэтру подскочил, клекочет чего-то. Крыльями машет. В клюве у попугая палец откушенный зажат. Микки палец на стол уронил, прямо на бумаги перед мэтром. Отдать что ли хочет?
Вот тут у меня крышу и снесло окончательно. Гоблинка взвизгнула, отскочила и за меня спряталась. Это потому что стряпчий спокойненько так взял этот палец со стола и к руке своей его обратно приложил.
По пальцам у него искра синяя проскочила, или мне показалось? А стряпчий руку поднял к глазам, поворачивает так и эдак, рассматривает. Потом пальцы сжал, разжал — и ничего не отвалилось. Как будто палец ему не откусывали. Вот это фокус!
Мэтр кашлянул, как будто засмеялся. На меня посмотрел, и правда — улыбается. Зрачки синевой блеснули, как у моего котика Талисмана... Что?!
Не может быть... Или это чай продолжает действовать? Может, он на траве дурманной заварен, и у меня глюки?
— Ты тоже это видишь? — спрашиваю.
Гоблинка в меня вцепилась, отвечает дрожащим голосом:
— Да, вижу. Ваш внутренний эльв обрёл свободу. Скорее, Дмитрий, дайте ему имя.
— Зачем?
— Просто дайте. Быстро, не думайте! Пока он не опомнился, и не сожрал нас всех! — а сама трясётся так, что меня качает.
Ладно. Я шагнул вперёд, руку протянул, тронул стряпчего за плечо и быстро сказал:
— Нарекаю тебя Талисманом. В миру будешь зваться Толик. Толян Дмитриевич.
Между моими пальцами и плечом мэтра проскочила искра, как от кошки, когда её погладишь.
Стряпчий-Талисман вздрогнул, оскалил зубы и зашипел.
— Вы молодец, Дмитрий Александрович, — шепчет гоблинка. — А почему он шипит?
— Ну так он раньше котом был, — отвечаю.
— Он что, никогда не был человеком? — и давай опять дрожать.
Да что такое-то! Чего она боится?
— А что такого? — говорю.
— Вы не понимаете... Эльвы должны быть людьми. Если эльв не человек, это... это ужасно!
— Что тут ужасного? — спрашиваю, а сам вижу, что Ерошка на полу шевелиться начал.
Блин! Сейчас эти громилы проснутся, а мы тут зависли.
— Зелье ещё есть? — командую. — Лей ещё! Прямо в рот лей, пока не опомнились!
Гоблинка боком-боком обошла стряпчего-Талисмана, вытащила из сумочки склянку и накапала обоим громилам сонного зелья прямо в открытые рты.
Я взял со столика, где ваза с фруктами, графинчик коньяка, и долил сверху. Пускай поспят с удовольствием.
Тут меня мысль осенила —
