Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
И так везде, во всем. Еда казалась ему безвкусной, пересоленной или горькой, испорченной. Повсюду мерещилось все дурное: пятна, грязь, гадость, дефекты, уродство… Он шел в душ, пытаясь смыть эту мерзость, но и душ не приносил облегчения. Было полное ощущений, что вода всегда грязная, желтая, ржавая, и он изводил придирками свой обслуживающий персонал, требуя немедленно очистить воду. Люди не знали, что делать, как убедить хозяина, что при таком количестве фильтров вода в трубах его дома не то что кристально чистая — почти дистиллированная… Но он этого не понимал, как не понимал и всего остального.
Теперь ему каждую ночь снились кошмары. Конечно, неприятные сны бывают у всех, и никто не относится к ним всерьез. Но когда снятся такие и никаких других… Андрею снились люди без лиц, омерзительные чудовища, от которых никак не спастись… В каждом кошмарном сне он заново переживал все плохое, что с ним когда-то случалось или могло случиться… Пытаясь спастись от снов, он каждый вечер, прежде чем лечь спать, изрядно накачивался алкоголем — но это редко помогало…
Все то дурное, что прежде таилось, пряталось, подавлялось его подсознанием, теперь безраздельно господствовало в воспаленном мозгу. К нему вдруг вернулись его детские страхи, которые, казалось, были благополучно забыты лет тридцать назад: страх темноты, высоты, людей в форме, тесного пространства, привидений, кладбищ… А на кладбищах ему в последнее время приходилось оказываться все чаще — его знакомые и бывшие друзья стали вдруг умирать один за другим, он еле успевал продавать воспоминания о них…
Незадолго до того, как уйти из семьи, отец принес домой книгу со странным названием «Мастер и Маргарита» — кто-то дал ему почитать. Взрослые так много и с таким восторгом говорили о ней, что Андрея замучило любопытство. И, улучив момент, когда родителей не было дома, он взял с полки томик, открыл его на середине и прочитал небольшой отрывок — про встречу Ивана Бездомного с Котом Бегемотом. Образ огромного говорящего кота, по-человечьи передвигающегося на двух лапах, настолько напугал его, девятилетнего, что с тех пор еще долго снился ему в кошмарных снах. Став взрослым, Андрей смеялся над этим своим детским страхом. Но теперь ощущение когда-то испытанного ужаса вернулось к нему, он стал бояться кошек — ему казалось, у них у всех человеческие черты и они вот-вот встанут на задние лапы и заговорят с ним.
И все время, не давая ему покоя, отовсюду слышалась минорная симфоническая картина Рахманинова «Остров мертвых», с ее приглушенными стонами и гнетущим отчаянием. Она и всегда-то была ему неприятна до нервной дрожи, а сейчас раздирала душу… Словом, теперь его жизнь, жизнь человека, лишившегося почти всех светлых и добрых воспоминаний, превратилась в сплошной не прекращающийся ни на минуту кошмар.
Находиться одному ему стало невыносимо, но и общение с людьми оказывалось испытанием не менее сложным. Ему перестали попадаться нормальные люди. Каждый случайно встреченный норовил сказать ему гадость, сделать что-нибудь неприятное. Ни одна поездка не обходилась без того, чтобы вслед автомобилю не полетели проклятия, ругань и крики: «Чтоб ты сдох! Чтоб тебе перевернуться на первом же повороте!..» А фотограф, к которому Андрей пришел сниматься на новый загранпаспорт, изволил пошутить: «Улыбайтесь! Что ж вы не улыбаетесь? Надо стараться, чтобы каждое ваше фото было удачным, может быть, именно оно украсит памятник на вашей могиле…»
В детстве Андрей очень боялся лечить зубы и потому всегда невольно обращал внимание на состояние зубов у других людей. И раньше те, кто не блистал голливудской улыбкой, подсознательно были ему неприятны тем, что вызывали воспоминание о посещении стоматолога и бормашине. Теперь эта легкая неприязнь развилась в фобию. Он так и чувствовал мерзкий запах у них изо рта. А таких людей, к сожалению, было подавляющее большинство…
Но все же его тянуло быть с кем-то рядом. И он старался как можно чаще оказываться на людях, добиться чего было совсем нетрудно — когда у человека столько денег, что он не знает, куда их девать, «друзей» у него — тьма-тьмущая: прихлебатели разного толка, так и норовящие запустить лапу ему в карман… Андрей не только имен их не помнил, но и лиц их не различал. Выделял одного — низкорослого толстого лысого типа, торговавшего элитными часами. Этот тип был не дурак выпить, быстро пьянел и, раскиснув, лез к Андрею с объятиями, клялся ему в любви:
— Андрюха, поверь, ближе тебя у меня никого! Если надо, я за тебя умру, только скажи!..
Конечно же, этому лысому нужно было Андреево окружение: кому еще он будет сбывать свой тикающий товар?
С женщинами было и того хуже. Теперь Андрея окружала стая гламурных, накачанных силиконом акул, жаждавших заполучить его, выйти за него замуж, родить ребенка, а потом бросить, урвать побольше денег при разводе и орать с экрана телевизора и с глянцевых страниц, тыча пальцем в ребенка, как несправедливо обошелся с ней бывший муж и как много он ей теперь должен — из тех денег, что они «с таким трудом заработали вместе». Эти женщины были ему отвратительны. Алчностью, обликом, нарядами, запахом… Издали, в одежде и при косметике, они выглядели еще ничего, но стоило им раздеться, как становилась заметна их дряблая волосатая кожа, складки жира, прыщи, а их ноги, подмышки и пах начинали смердеть. Мысль о близости была ему невыносима — и женщины стали считать его импотентом, но при этом он с каким-то остервенением продолжал пачками снимать шлюх и таскать их с собой на курорты в собственном самолете… Зачем? Он и сам не понимал. Наверное, по привычке… Воздушные перелеты с тех пор, как он продал Старьевщице воспоминание о детской мечте стать летчиком, вызывали у него панический страх, были для него пыткой. И все-таки он лихорадочно мотался по всему миру, точно снова и снова хотел убедиться, что в самых красивых и чудесных уголках земного шара увидит только плохое, только уродство, только гадость и грязь.
Однажды Андрей проснулся посреди ночи в роскошном номере какого-то европейского отеля. Все тело ломило, в руках и ногах еще не прошла дрожь после очередного кошмара, голова гудела, во рту ощущалась похмельная сухость и горечь. Он не помнил, где он находится — в каком городе, в какой стране… Да это, впрочем, и не было важно. С трудом разлепив веки, он оглядел спальню. Вместе с ним на огромной кровати с полупрозрачным пологом и шелковыми простынями лежало вповалку несколько обнаженных женщин, и, глядя на переплетение тел, Андрей вдруг увидел вместо молодых женщин отвратительных монстров — перекошенные лица, слипшиеся волосы, отросшие и скрюченные, как у мертвецов, ногти… На спине одной ему привиделся огромный безобразный горб, у другой, казалось, росли плавники, у третьей вместо рук были скользкие щупальца… Картина произвела на Андрея столь сильное впечатление, что ему вдруг захотелось немедленно перенести ее на бумагу. Он нажал кнопку вызова и потребовал, чтобы ему принесли все для рисования: холодную воду, бумагу и уголь. «Модели», услышав, что он проснулся, подняли было головы, но он грубо прикрикнул на них, чтоб лежали и не вздумали шевельнуться, пока он не закончит «шедевр».
Дома Андрей с огромным трудом припомнил уроки, полученные когда-то в «художке». Эти воспоминания, глубоко спрятанные, еще оставались у него в памяти — ведь «художка» была связана с Катей, а все, что касалось Кати, он берег от Старьевщицы. Так что теперь все полученное когда-то от пожилой учительницы живописи было извлечено на свет божий. Андрей доработал отельный набросок, добавив в него новых деталей, а с него написал маслом на холсте большую картину. И почти сразу в его воображении возникло несколько подобных сцен — еще более уродливых и омерзительных. И он с головой окунулся в этот угар.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
