– Меня Элина зовут, – подошла я к Тенебриусу познакомиться первая. Остальных то он, наверное, знает.
– Элина? Очень приятно. А меня Тенебриус. Можно Тенебрий. Или даже Тенебр. Как угодно.
* * *
Мне показалось, что дурманящий дым развеялся, и видения прошли, как дурной сон. Только остались мы, в этом ночном лесу, каждый – со своей думой. Но было и то, чего нельзя забыть.
Ощущалось тягостное напряжение между участниками. Они выглядели озлобленными.
У Хорста продолжалось кровотечение на запястье, которое Диндра, будучи лекарем-фельдшером, безуспешно пыталась помочь остановить.
Среди нас появился Тенебриус.
И, что самое, интересное, все были живы. Даже тот, чья душа была сожжена демоном. Он не говорил, ничего не делал, не выражал никаких эмоций. Но выглядел, как живой.
Да и Тенебриус – я так и не поняла, вернулся ли он на самом деле, или этот участник ритуала был изначально Тенебриусом, потерявшим память. Или действительно дух вселился в безвольное тело неизвестного мне человека?
Притащили и разложили бревна, присели вокруг костра, подкладывали в огонь ветви.
Эфтан жарил на шампурах сардельки.
– Сосиску будешь? – участливо предложил мне.
Я отказалась. Более того, еще и подивилась, как так можно.
Вроде ритуальный костер, такие страсти, а они на нем жарят шашлыки. Но ничего не стала говорить.
– А чего ждем? – зачем-то спросил Тенебриус у Эфтана.
– Утра. Трамваи не ходят, – ответ был лаконичен.
Я замерзла. Флорентина, Лайма, Тенебриус то бродили кругами, то снова садились и грелись у костра. Теплые искры огня поднимались высоко вверх. Лес стал сереть: приближалось утро.
Каждый взял свои пожитки, мы затушили костер, и направились в обратный путь. Вскоре вышли к парковым дорожкам, но и они были присыпаны ночным снегопадом.
Темнота съедала просветы среди деревьев. Звезды все еще маячили на небосводе, но тучи-облака, плывущие по беспокойному небу, то и дело, затушевывали то один, то другой узор созвездий, слепя взор небесных богов. Было промозгло, хотя и безветренно. Холод медленно проникал сквозь все слои моих одеяний до самой кожи. Хотелось быстрее закончить путешествие и оказаться в теплой купели. Или постели.
Тучи таки съели луну. Небо окрасилось в темно-серый. Благо, мы подходили ближе к городу, и фонари расцветили ночной лес хоть какими-то красками. Снег серебрился пронзительными блестками, то там, то сям над белым ковром возвышались голые остовы высоких трав и травянистых кустарников. Чернели деревья, распростершие ветви, увитые серебристым инеем. Небо оставалось темным, гнетуще-черно-синем. Звезды исчезли с небосклона, а тучи придавали ему очертания мутной бездны. Лишь вдали, у края горизонта, над верхушками леса облака казались чуть жизнерадостнее, чем остальные. Только одна звезда сиротливо осталась висеть на небосводе, но вскоре погасла и она.
В один миг все фонари потухли. Погасла и магия предрассветного часа, потому как в естественном освещении все казалось слишком унылым и серым. Но я заметила, что и темно уже не было. Очертания деревьев, дороги, облаков, неба казались уже не темными, хотя еще и не прояснились вместе с нарождающимся днем: все казалось светло-серым, но далеко не пронзительно белоснежным, как тому подобает зимнему пейзажу солнечным днем.
Дорожка, по которой мы ступали по одному, была уже утрамбована. Я не преминула возможностью вспомнить озорное детство и похрустеть снегом, наступая на плотные снежные берега вдоль стежки-дорожки. Снег, спрессованный в твердый и плотный наст, трескался и хрупкал под весом моих ступней. Это было забавно, но далеко так идти я бы не смогла и вернулась на прочную стезю уже проторенной тропинки.
Пятнышко тусклого света на востоке превратилось в набирающее силу алое зарево. Рождался новый день. Пространство вокруг наполнилось новыми красками, стало светлее и пронзительнее.
Вот черные остовы деревьев, убеленные снежным налетом, как будто украшенные серебряной бахромой на Йултадский праздник.
Березы фонтанами тонких струй, ажурными россыпями плачущих ветвей восхищали меня своим стройным зрелищем.
Вот молодые ели, чья темная хвоя была увита тягучими лавинами снежных россыпей.
Жаль, что и эти места скоро застроят. Когда-нибудь уже не будет всей этой красоты.
Слышался крик ворон, редкий лай собак. Раннее-раннее утро.
Мы вышли за ограду парка. Но ждать первого трамвая еще долго. Мы ходили туда-сюда, чтобы не замерзнуть.
Эфтан абд Тетрахромбиул о чем-то переговаривался с Тенебриусом, Лайма с Флорентиной. Мне же очень хотелось спать. На все попытки поговорить со мной я реагировала вяло.
Флорентина что-то спросила меня, но я даже не разобрала что. Похоже она обиделась.
Вдали показался вагон канатной дороги.
* * *
Как только мы расселись, сон сразу же попытался взять свое. Диндра прикорнула на Алайнне, Фотинна прилегла на плечо Эфтана. Флорентина о чем-то пытались общаться с Тенебриусом. А я сидела рядом с Лаймой только и думая, как бы все-таки не уснуть. Не хорошо это спать сидя…
* * *
Мы вышли, и движущийся трос увез качающийся вагон вдаль.
Кто-то поехал дальше.
Светало.
– Это о вас мне многое рассказывали! – сказала я Тенебриусу. – Как Вам удалось вернуться?
– Эфтан абд Тетрахромбиул знает свое дело
– Конечно! – воскликнула Фло. – Так что, Тенебрий, поможешь нам, и можешь отправляться в свои странствия дальше. А то медиум долго не протянет.
– Я никуда не собираюсь. Тело не такое, как былое, но мне нравится. – возразил Тенебриус.
– Как? – Удивилась Флора. – А вернуть тело обладателю?
– Обладатель мертв. Это тебе не сеанс спиритизма. Отдали одну душу, призвали другую. – Пояснил Тетрахромбиул.
– Не навреди же! – повысила голос Фло.
– Тебе нужен был Тенебриус? – спросил Тетра. – Так получай. По-другому не вышло бы.
– Все хорошо, Фло. – Попытался успокоить ее Тенебрий. – Демон поглотил душу прошлого владельца тела. А когда место освободилось, его занял я. Ты не причем.
Странно, почему Флорентина сразу не поняла, всю дьявольскую сущность этого ритуала и что без жертв не обошлось бы.
Подъехал трамвай Фотинны и она попрощалась. А мы стояли на остановке, и чего-то ждали. Наверное, когда появится наш вагончик. Маршрут с пересадкой, стало быть.
Было скучно, и к тому же клонило в сон, что я с трудом стояла.
Каждый был погружен в себя, кроме Эфтана и Хорста, которые долго болтали, словно спать им даже близко и не хотелось. То и дело они посмеивались. Вот дают. Ритуал истощил мои силы. А может бессонная ночь. А может вместе. У них, нелюдей, видимо наоборот.
