Война между Данией и Пруссией разразилась в январе 1864 года, воевали за право управлять приграничными провинциями Шлезвиг и Гольштейн, где немецкого населения было не меньше, чем датского. В боях пруссаки жестко теснили датчан, и многие шведы считали, что надо послать войска на помощь. В надежде завладеть датской короной Карл XV даже пообещал датскому королю Фредерику VII военную помощь. Карл XV хотел повторить подвиг славного Гарибальди 1860 года, занять Копенгаген и под торжествующие крики объединить, но в данном случае не Италию, а Скандинавию.
Идея панскандинавизма имела в Швеции много сторонников, но государственный совет положил конец дебатам, и Карлу XV пришлось отказаться от своих намерений. Поэтому датчане в одиночку бились с мощной прусской армией. Именно в этой ситуации на сцене снова появляется Талиаферро Престон Шаффнер. В начале июля 1864 года, одновременно с первыми опытами Альфреда в Оммеберге, предстояло решающее сражение между датскими и прусскими войсками у острова Альс в проливе Малый Бельт. В то время полковник Шаффнер возглавлял «минный», как он его называл, департамент датской армии. По заказу датчан Шаффнер расставил у южной части острова Альс подводные мины, которые, по его утверждению, он сам и изобрел28.
В 1855 году, когда полковник Шаффнер последний раз разъезжал по Скандинавии, он хвастался своей ролью в масштабном проекте по строительству подводного телеграфа между Европой и Америкой. Он фигурировал в газетах и получил королевские концессии на прокладку кабеля в Норвегии, Дании и Швеции. Наконец он по тому же поводу добрался до Петербурга, встречался с Иммануилом Нобелем и конечно же немало слышал о подводных минах шведа, бывших тогда на пике популярности.
В своих разговорах об атлантическом телеграфе Шаффнер сильно приврал. Правда в том, что его уже тогда исключили из проекта. Вернувшись в США, он тут же принялся поносить атлантический кабель. Это был точный ход, достойный опытного игрока. Те, кто взялся за прокладку кабеля, на самом деле были такими же дилетантами, как и он сам29.
В августе 1858 года первый атлантический кабель был проложен. Восторгам не было предела, когда поздравительная телеграмма английской королевы весь путь к американскому президенту проделала под океаном. Устраивали фейерверки, звонили в колокола. Атлантический кабель назвали важнейшим событием в истории с тех пор, как Колумб открыл Америку, и утверждали, что он навсегда обеспечит мир во всем мире.
Однако в реальности все выглядело совсем не так радужно. Телеграмму королевы – всего-то каких-нибудь девяносто девять слов – пересылали целых шестнадцать часов, поскольку связь постоянно прерывалась, и принять сигналы не удавалось. Проблем все прибывало, а месяц спустя связь прервалась окончательно.
Этот первый атлантический кабель стал классическим примером того, к чему приводит недостаток практического опыта и теоретических знаний. Создатели проекта не учли эксперименты Майкла Фарадея с электричеством и магнитами, не обратили внимания на его наблюдение, что электричество не сводится к пересылке частиц по проводам, а может также приводить в действие невидимые магнитные поля. Первый атлантический кабель подвела недостаточная изоляция. Электричество распространилось по воде, что вызвало короткое замыкание.
Фарадею пришлось нелегко, оказалось трудно и сформулировать свои теории, и заставить мир прислушаться к ним. Но в конце 1850-х годов он обратился к шотландскому физику Джеймсу Максвеллу с просьбой помочь ему с формулами. В 1864 году Джеймс Клерк Максвелл сумел вывести необходимое уравнение, описывающее электромагнетизм. Идею электромагнитного поля учли при прокладке следующего атлантического кабеля, который с самого начала, с 1866 года, работал как часы.
Но ни Майкл Фарадей, умерший в 1867 году, ни Джеймс Клерк Максвелл, умерший в 1879-м, не дожили до истинного признания. Настоящая слава пришла к ним только в 1902 году. Когда вторая Нобелевская премия в области физики вручалась за исследование электромагнетизма, сами лауреаты оказались в тени. Большая часть восторженных речей была посвящена ушедшим первопроходцам – Фарадею и Максвеллу.
Сын простого рабочего, Майкл Фарадей, к которому так пренебрежительно относились при жизни коллеги-ученые, теперь именовался великим основателем современной науки об электричестве30.
Полковник Талиаферро Престон Шаффнер сам не внес никакого научного вклада в развитие принципов передачи сигналов по телеграфному кабелю. Однако легко было впасть в заблуждение, если прочесть многочисленные презентации, в которых уже в 1864-м содержались слова о выдающейся карьере Шаффнера, его гениальности и неутомимой погоне за истиной. Многое о личности Шаффнера говорит тот факт, что большинство этих восторженных текстов вышли из-под его собственного пера. Доказательства его мнимого военного чина (полковник) теряются во мраке, так же как и фактические основания для звания профессора, которым он величал себя на более позднем этапе жизни, когда представлялся как «самый информированный эксперт в области электричества в Соединенных Штатах»31.
Шаффнер проживал в Кентукки, изучал юриспруденцию, подрабатывал журналистом, работал на местном телеграфе, издавал несколько газет и журналов, а также выпустил несколько книг, в том числе по истории телеграфа и Гражданской войны в США. Летом 1864 года ему было уже за пятьдесят, и он вновь отправился в Европу – на этот раз в качестве новоиспеченного эксперта по подводным минам. Как он оказался на месте последнего боя датской армии у острова Альс, история умалчивает. Но в середине августа, когда датский генерал Штейнман вынужден был капитулировать (и Дания лишилась Шлезвига и Гольштейна), в шведских газетах появилась любопытная заметка: «Генерал Штейнман получил от полковника Т. П. Шаффнера из Северной Америки красивую шпагу изящной работы как свидетельство того искусства, с которым генерал руководил отступлением при Альсе 29 июня, при котором полковник Шаффнер лично присутствовал».
Второго сентября американский эксперт по минам фигурирует в стокгольмских газетах в списках прибывших иностранцев. В течение дня «Полковник Шаффнер из Америки» заселился в отель «Рюдберг» на площади Густава Адольфа. Стало быть, он прибыл как раз вовремя, чтобы на месте наблюдать катастрофу в Хеленеборге. Как гласит пословица: «Беда не приходит одна»32.
Глава 8. Нобелевский гром
Третье сентября 1864 года в Стокгольме, казалось, будет спокойным субботним днем. Утром в Кастельхольмене состоялись показательные выступления школы плавания перед королевой и принцессой Луизой. Вечером ресторан Hasselbacken предлагал посетителям роскошный банкет в саду в сопровождении музыки Штрауса. Между этими двумя событиями в магазине Lyonnais на Вестерлонггатан проходила распродажа шелка – для тех, у кого имелись деньги и время.
В прессе сообщалось о мирных переговорах между Данией и Пруссией. Большой Королевский театр приглашал на субботнее представление, шел «Севильский цирюльник, или Тщетная предосторожность».
В Хеленеборге утро началось рано. Альфреду Нобелю нанес визит инженер Блум с Лонгхольмена. В квартире, расположенной на первом этаже, они беседовали, пока Андриетта прибиралась в другой комнате. Эмиль и его друг, студент-химик Карл Эрик Херцман, уже вовсю работали в лаборатории вместе с папой Иммануилом.
