смертей, закрытия магазинов, экономического кризиса, политического насилия и глубокого партийного раскола. Перспективы достижения достаточной национальной солидарности и доброй воли в отношении давнего и всепроникающего факта расизма - хотя и становятся все более актуальными - тем не менее, в этот исторический момент кажутся маловероятными. Но еще более сложным является тот непреклонный факт, что проблема расизма остается в ловушке доминирующей парадигмы "разделения", следуя той же логике, что и силы социальной дезинтеграции в экономике, образовании, социальной жизни и семейной жизни.
По иронии судьбы, долгое время господствовавший подход к решению проблемы расового неравенства был назван "интеграцией". Одна из самых вдохновляющих формулировок этого подхода содержится в часто цитируемом отрывке из речи Мартина Лютера Кинга "У меня есть мечта", произнесенной 28 августа 1963 года со ступеней мемориала Линкольна . Кинг красноречиво заявил: "У меня есть мечта, чтобы мои четверо детей однажды жили в стране, где их будут судить не по цвету кожи, а по содержанию их характера". В этой мечте об "интеграции" расовые различия стираются, и остаются только естественные различия по заслугам - "содержание характера". Кинг связал этот призыв с фразами Декларации независимости и, как следствие, с ее корнями в локковской философии. По сей день образ меритократического общества без различия цвета кожи остается привлекательным для классических либералов, и на него ссылаются не только в защиту равных возможностей для чернокожих, но и для групп, которые сегодня испытывают несправедливое исключение из открытого доступа к меритократии, таких как латиноамериканцы и американцы азиатского происхождения.
Если это и было целью, то глубокие политические разногласия по поводу средств сохраняются и по сей день. В то время как классические либералы обычно считают, что меритократические критерии должны применяться абсолютно без учета расовой принадлежности, прогрессивные либералы настаивают на том, что подход к инклюзии без учета цвета кожи несправедливо предполагает относительно сопоставимую стартовую точку в жизненной гонке. Из-за исторической несправедливости, которая коллективно наказывала афроамериканцев - наследие рабства, Джима Кроу и продолжающихся форм явного и неявного расизма - необходимо достичь определенной степени уравнивания посредством преференциального приема, найма и других форм позитивных действий. В неявном виде цель остается прежней: мир, в котором в конечном итоге будет достигнуто абсолютное равенство возможностей для всех рас, в котором меритократические критерии могут применяться абсолютно без учета цвета кожи. Такова была, например, надежда судьи Сандры Дэй О'Коннор, которая поддерживала некоторые формы преференциального приема исторически неблагополучных групп, но только в качестве временной меры, необходимость в которой, как она надеялась, отпадет с течением времени. В своем мнении большинства по делу Grutter v. Bollinger (2003) она написала, что "политика приема в вузы с учетом расовой принадлежности должна быть ограничена во времени", предсказывая, что «через двадцать пять лет использование расовых предпочтений больше не будет необходимо для продвижения интересов, одобренных сегодня».
Однако такое стремление к "интеграции" направлено на всеобщее, равное включение в "организацию разделений", в социальный порядок дезинтеграции. Царящая презумпция заключалась в том, что интеграция в Америке достигается, прежде всего, путем постоянно совершенствуемого отсеивания талантливых людей от тех, кто ниже среднего, а преимущества прогресса, достигнутого меритократическими победителями, косвенно приносят пользу тем, кто находится за пределами очарованного круга. Вместо разделения по расовому признаку подразумевалась всеобщая расовая инклюзия, которая была бы достигнута путем разделения людей по талантам и достижениям.
В последнее время эта цель оспаривается антилиберальными левыми, опирающимися на аргументы "критической расовой теории". Вместо того чтобы рассматривать расизм как временное отклонение от либеральных целей и норм, критическая расовая теория утверждает, что сама основа западного либерального порядка глубоко, повсеместно и системно расистская. Определения "совершенства", "достижений" и "заслуг" основаны на представлениях белых потомков европейцев, которые в основе своей предназначены для того, чтобы постоянно держать небелых в подчиненном положении. Формы задействованной "белизны" обнаруживаются в обращении со всеми небелыми, женщинами и трансгендерами, негетеросексуалами, нехристианами. Согласно теории под названием "интерсекциональность", все небелые, немужские, негетеросексуальные, нехристианские народы подвергаются сравнительному жестокому обращению и объединяются в своем сопротивлении угнетению доминирующей белой европейской цивилизации. На каждом шагу его сторонники осуждают "привилегии белых".
Эта теория предлагает другую форму "разделения": белые от черных, мужчины от не-мужчин, негетеросексуалы от гетеросексуалов, христиане от нехристиан. Неявное утверждение состоит в том, что только эффективное устранение белизны - если не полное уничтожение, то замена белых на элитных должностях и в институтах на представителей "пересекающихся" идентичностей и, предположительно, на тех представителей неприемлемых идентичностей, которые одобряют и приветствуют антирасизм (т.е. прогрессивных белых) - приведет к созданию действительно справедливого общества. Эти теории зародились сначала в различных "идентичных" дисциплинах в университетских кампусах - чернокожих исследованиях, женских исследованиях, гей-исследованиях и т.д. - а теперь они становятся все более распространенными в деятельности корпораций, бюрократий и множества крупных организаций. Предполагается, что единственный истинный путь к примирению людей лежит через эффективное устранение единственного существующего класса угнетателей - белых гетеросексуальных христианских мужчин (и всех, кто им симпатизирует). Не случайно эта теория признает влияние марксистской теории, которая, как и марксизм, выделяет класс-угнетатель, который должен быть свергнут восстанием угнетенного класса, после чего наступает смутно нарисованное утопическое будущее, в котором старые разногласия преодолены и достигнута совершенная солидарность.
Однако это видение было тщательно пронизано либералистской этикой прогрессивного либерализма, в частности, видением освобождения от всех традиционалистских норм, свержения обычаев как основного канала тирании и всепроникающей этикой сексуального освобождения. С небольшими изменениями эта новая формулировка прогрессистского марксизма определяет великое препятствие на пути к освобождению как расизм, а не просто капитализм (действительно, капитализм все чаще определяется как одна из форм расизма). Это новая итерация революционного видения, от которого выигрывают прежде всего интеллектуальные и профессиональные классы. "Интерсекциональность" предлагает уравнять опыт афроамериканцев со всеми угнетенными группами - женщинами, геями, транссексуалами, мусульманами - которые вместе свергнут господствующий класс и введут новый рассвет в историю человечества.
Однако даже под зонтиком "межсекторальности" это воображаемое будущее кажется не менее вероятным для наступления утопического будущего, чем его марксистский предшественник. Уже сейчас различные группы, входящие в интерсекциональное объединение, борются за место в будущем за доминирование над своими нынешними союзниками, споря о том, какая маргинализированная группа наиболее угнетена.
Учитывая вероятное продолжение позиционирования групп идентичности на статус жертвы, представляется маловероятным, что будет сделан быстрый и простой вывод о том, кто считается наиболее или особенно угнетенным - особенно по мере сокращения позиций, доступных для установки одобренных идентичностей. Вероятный результат успешного внедрения "критической расовой теории" приведет не только к маргинализации любой идентичности, считающейся несправедливой по своей сути, но и к растущим усилиям по определению
