Чем глубже она ныряла, тем темнее становилась вода. Она не ожидала такой тьмы: ясной, черной, словно ночное небо, такое кристально ясное, что она видела небесные тела, кружащиеся по нему как акварельные пятна. Вода не резала глаза, и когда Ноэми выдохнула, то поняла, что ей не нужно задерживать дыхание: она дышала под водой. Впрочем, теперь она не была уверена, где находится. Она словно парила в космосе, и, когда переставала плыть, ее медленно уносило назад, поэтому она пинала и пинала воду, проталкиваясь глубже.
Разумом она понимала, что все еще находится под водой и что под ней не должно быть никаких звезд. Она не смотрела на звездное небо: наверху, на поверхности, было еще светло. И все же глаза показывали ей сгустки желто-белых звезд. Не зная, где искать Гэтана, она поплыла им навстречу.
Разумеется, это были не звезды. Слишком уж они были близко, слишком уж были маленькими. Когда Ноэми подплыла ближе, она увидела, что это были огоньки: твердые, неподвижные, они сияли между ветвями дерева. На дне озера с водой, которой она могла дышать, росло дерево. Ноэми протянула руку, касаясь пальцами листвы, и, схватившись за ветки, выпрямилась вертикально. Дальше она стала карабкаться вниз по стволу, навстречу зияющей черноте.
Там, где расходились от ствола ветви, за древесной корой, она увидела Гэтана. Побеги росли поверх него, привязывая к дереву. Ноэми подумала, что ему было скорее восемь лет, чем восемнадцать: несмотря на дюжий рост и могучее телосложение, он теперь выглядел поразительно маленьким. Совсем ребенок. Его глаза были плотно закрыты; черные ресницы резко выделялись на фоне бледных щек. Шею опоясывали грязные кольца – в младшей школе он почти всегда ходил немытый, и на руках его вечно цвели синяки и ссадины. Он крепко держался за дерево, которое крепко держало его в ответ, и, когда Ноэми попыталась отцепить его руку, ей показалось, что кости у него из камня.
– Гэтан, – позвала она, и он открыл глаза.
Дерево его не отпустило. Прочнее сжимая ветви, оно, точно змеиными кольцами, обвивало его корой.
– Так вот что ты сделало с Линком? Отпусти Гэтана, сейчас же. Он не хочет умирать, правда. И я не хочу, чтобы он умер.
Она потянула Гэтана за запястье и не отпускала, даже когда дерево пустило побеги поверх ее пальцев, стало прорываться сквозь кожу.
– У тебя нет такого права.
И он оказался на свободе. Озеро, лес – и то, что притворялось Линком, – решили, что слишком долго держало Гэтана. Крепко удерживая его тело, Ноэми стала пробираться обратно наверх, подальше от дерева, по направлению к кругу солнечного света, что танцевал на поверхности воды.
Гэтан висел на ее руках мертвым грузом, и ей было очень тяжело одновременно держать его и плыть. Она отталкивалась одними ногами, и вода начала пробираться ей в ноздри. Исчезло чувство полета. Ноэми снова почувствовала, что находится под водой; испугалась, что может утонуть; ощутила, как тяжелеет Гэтан у нее на руках. Всплыв на поверхность и хватая ртом воздух, она вытащила руку над водой и попыталась ею грести, крепко удерживая тело другой. Ее рука наткнулась на руку Джонаса. Он потянул ее к берегу, и вскоре она почувствовала под ногами почву и уперлась стопами в речную грязь. Вместе они кое-как вытащили тело Гэтана на траву, и Ноэми, упав на колени, стала прислушиваться к его дыханию. Пощупала пульс. Приложила ухо к груди.
В школе Ноэми, разумеется, сдала курс первой помощи на отлично. Но там была кукла, а теперь ей нужно было применить эти навыки на живом человеке, и все знания испарились у нее из головы. К счастью, пока она давила Гэтану на грудь, Джонас начал тихо считать. Когда он остановился, она наклонилась и дохнула Гэтану в рот. Его мягкие губы не двигались, и Ноэми смутно поняла, что плачет, но ничего не чувствовала, кроме безжизненного тела под собой. Гэтан ускользнул от нее. Такой маленький, такой измученный, со шрамами на руках, он сидел во тьме. «Я знал, что ты есть, – сказал он, – и я был так этому рад».
Она тоже была по-своему маленькой и измученной. Когда Ноэми училась в седьмом классе, мама не разрешила ей вырезать лодочку на праздник солнцестояния. Хотя Ноэми уже подросла, Ческа переживала, что она слишком нетерпелива и может сильно порезаться. Ноэми стояла, хмуро оглядываясь, пока все остальные скребли лед крошечными ножиками. Потом к ней подошел Гэтан, взял ее за запястье и, словно она была жалкой слабачкой, сунул ей в руку лодочку. Не сказав ни слова, он вернулся к стайке своих одноклассниц из Гэлэкси, чьи имена Ноэми еще не запомнила. Каждый раз, когда он что-то говорил, девочки ласково пихали Гэтана в бок. Ноэми протянула руку и уронила лодочку. Та разлетелась на осколки прямо перед его лицом. Ноэми не хотела ничего, ради чего ей бы пришлось унижаться. По его лицу пробежала волна боли и – хотя она того не знала – отразилась в чертах самой Ноэми. Это была его первая лодочка, первая и единственная, и он подарил лодочку ей.
«Я радовался, что ты живешь в Шивери, – сказал он. – Что ты есть в мире и в моей жизни».
26. Джонас
Гэтан закашлялся, и мутная вода потекла у него изо рта на землю. Ноэми откинулась навзничь в траву, пока его выворачивало, а Джонас упал головой в колени и чувствовал телом, как бешено бьется рядом с ним ее пульс. Она закрыла лицо рукой, скрывая глаза от солнца. Джонас мягко коснулся ее локтя и сжал ей руку с осторожным облегчением.
С Ноэми потоками стекала вода. Она натянула футболку и, повернувшись к Гэтану и Джонасу спиной, выцепила из-под нее лифчик. Выжав из него влагу, она сгребла остальные вещи в охапку. Ноэми трясло от холода, но, когда Джонас предложил ей свой сухой худи, она ответила кратким отказом. Выходит, его еще не простили.
Гэтан тоже вымок до нитки. Босой и без рубашки, он дошел до обочины, где припарковал машину. С ботинок, что он держал за шнурки, тоже текло ручьем. Ноэми и Джонас шли за ним следом, и Джонас думал, как бы расспросить ее о случившемся, не вызвав гнева. Он никак не мог подобрать нужных слов. Ее молчание тлело углями, а вот Гэтан был непривычно равнодушен. Он забрался в свой пикап с удивительно невозмутимым видом. Если бы он не обтекал лужей на сиденье, Джонас бы ни за что не догадался, что с ним вообще что-то случилось.
– Довезти вас до дома, ребят?
Джонас промолчал, и Ноэми согласилась за них обоих. Она села между ними. Никто не говорил. Джонас попытался поймать ее взгляд, пока они ехали два коротких квартала до «Лэмплайта». Она смотрела прямо перед собой с несгибаемо-решительным видом, она, видимо, знала, что он за ней наблюдает.
Гэтан остановился у дома, выключил мотор, вынул ключ из замка зажигания и повертел его в руке, словно не понимая, как тот там оказался. Джонас открыл дверь со стороны пассажира, выбрался наружу и ждал, пока Ноэми выйдет. Подвинувшись на сиденье, она повернулась к Гэтану:
– Зайди к нам, прими душ. Раньше это была гостиница, так что у нас есть пара ванных, которыми никто не пользуется, когда нет гостей.
– Я вымоюсь на работе.
– А сушилка у тебя на работе тоже есть? Заходи давай. Все в порядке.
