А что значит сорвать контратаку противника в ходе успешно развивающегося наступления? Это значит сохранить десятки, а то и сотни жизней наших солдат и в то же время поддержать темп продвижения.
Когда враг стал отходить, разведчики передали командиру дивизиона данные о движении колонны противника. Снова огненный шквал ударил по фашистам. Было уничтожено и рассеяно до батальона пехоты вместе с обозами.
3 марта 40-й гвардейский стрелковый корпус, поддержанный огнем нашей дивизии, занял город Пальнов. В эти дни немцы особенно яростно контратаковали, пытаясь остановить наше наступление любой ценой, но каждый раз откатывались назад. За отличные боевые действия в боях по овладению городами Шлохау, Штегерс, Хаммерштайн, Бальденбург и Бублиц дивизия получила благодарность в приказе Верховного Главнокомандующего.
Войска 2-го Белорусского фронта достигли побережья Балтики в районе севернее Кёзлина и рассекли на две части группу армий «Висла», завершив окружение еще одной — восточнопомеранской — группировки немецких войск. Предстояло уничтожить ее, в связи с этим круто изменилась полоса наступления корпуса, а с ним и нашей дивизии. Мы пошли в северо-восточном направлении на город Штольп.
По дорогам Померании тянулись бесконечные обозы немецких беженцев. Они в известной мере тормозили наше продвижение. Напуганные геббельсовской пропагандой, жители уходили в глубь Германии. Они ехали на велосипедах, парных повозках, в старинных фаэтонах, запряженных лошадьми, а то и коровами, шли пешком. Среди таких беженцев часто попадались переодетые немецкие солдаты и офицеры, которых мы вылавливали. Этим занимались начальник контрразведки бригады майор И. И. Косточка со своими помощниками старшими лейтенантами Гребневым, Захаровым, Поповичем, Беговым. В ходе войны им не однажды доводилось успешно разгадывать хитрости врага, действовать и на передовой, и в фашистском тылу. Контрразведчики во главе с майором И. И. Косточкой и его предшественником майором М. Д. Беловым отлично справлялись со своими нелегкими обязанностями.
Беженцев мы не трогали, только предлагали им свернуть на обочину, чтобы дать возможность продвигаться нашим войскам. Полными изумления глазами смотрели они на советских солдат, которые проходили и проезжали мимо. И вспомнились мне первые дни войны, когда на наших дорогах фашистские самолеты беспощадно бомбили и расстреливали женщин, стариков, детей... Немецкие беженцы открыто радовались, когда убеждались, что геббельсовская пропаганда — ложь, что советские солдаты не трогают безоружных. Вскоре людская лавина повернула обратно: теперь уже люди возвращались к своим домам.
Все чаще стали попадаться и наши соотечественники. К нам в одиночку и группами подходили советские женщины и девушки, в разное время угнанные «в неметчину». Не могу описать словами их радость при встрече с нашими солдатами. Встречались бывшие военнопленные разных национальностей, и на разных языках звучала одна просьба: дайте оружие! Худые, с землистыми лицами, изможденные и оборванные, они горели желанием мстить фашистам.
9 марта полоса наступления корпуса снова изменилась — он двинулся к городу Лауенбург, который и был взят на следующий день. По пути нас догнал приказ Верховного Главнокомандующего войскам 2-го Белорусского фронта: за успешные действия на данцигском направлении нам была объявлена благодарность. После взятия Лауенбурга 42-я и 65-я бригады ушли с пехотой вперед, а мы заняли противотанковую оборону в районе города, прикрывая с севера левый фланг и тылы 19-й армии от возможных ударов противника. 2-я бригада полковника М. П. Несвитайло и 80-я полковника М. Т. Волкова сосредоточились неподалеку от города для приведения в порядок транспорта: стремительное наступление последних дней сказалось на старых, давно отслуживших свой срок тракторах этих бригад.
С продвижением на северо-восток мы все больше втягивались в полосу густых лесов. Используя эту особенность местности, немцы превращали в опорные узлы не только крупные города, но и мелкие селения. Они цеплялись за каждый выгодный рубеж. Небольшие вражеские части скрывались в лесах и неожиданно нападали на наши тылы — штабы, госпитали. Продвигаясь вперед, мы ни на один день не прекращали боев.
В Лауенбурге мы обнаружили женский лагерь узников фашизма еврейской национальности. Страшная это была картина: длинные бараки, голые нары, везде человеческие трупы. Оставшимся в живых врачи бригады срочно оказывали первую помощь и отправляли в городскую больницу. Где бы мы ни были, везде резкие контрасты: лагеря смерти, а рядом — роскошные поместья. Долго бродили мы по одному из них. Жилое помещение хозяина представляло собой прекрасный дворец, а поблизости стоял барак, обнесенный колючей проволокой. Он мало чем отличался от бараков концлагеря: двери с прочными железными засовами и массивными замками, решетки на узких окнах, двухэтажные нары с соломенной трухой вместо матрацев, длинные скамейки, верстаки... Здесь жили рабочие, а точнее — рабы. Среди них были люди разных национальностей.
На серых прокопченных стенах барака виднелись надписи и по-русски: «Голод и холод изнурил нас...», «Родная Русь свободой дышит!», «Спасайте, братья!», «Иван Ермаков, Ижевск, улица Лесная, 93», «Кузнецов, Ляхов И. Т., Чуйко И. П., Федор Иванович Шкуратов, 3.2.45».
На кухне мы нашли запасы «продуктов», которыми кормили пленных: гнилая картошка и вялая кормовая свекла. Жуткой, нечеловеческой была здесь жизнь: холод и голод, изнурительный труд без отдыха, полное бесправие, дубинка и плеть...
Каждый из нас, кто побывал в этих бараках, давал клятву драться с врагом еще безжалостнее, сделать все, чтобы поскорее разгромить его.
От Лауенбурга мы повернули прямо на восток — уже на Гдыню. Столь резкое изменение направления явилось для нас неожиданным.
Как-то в теплый весенний вечер с долгим негаснущим закатом я возвращался с НП в штаб. Меня остановили шофер Кукушкин и разведчик Месарьян.
— Что же это такое, товарищ полковник! Вы нам говорили, что мы будем штурмовать Берлин, а теперь двигаемся в противоположную сторону от Берлина! — с недоумением сказал мне Кукушкин.
— А я, товарищ полковник, всем родным в Армению написал, что идем на Берлин, и обещал из самого Берлина выслать фотокарточки, — как бы продолжив мысль шофера, заметил разведчик Месарьян.
— Не горюйте, дорогие товарищи, ваши мечты скоро сбудутся. А до этого нам придется взять Гдыню и Данциг.
— А не опоздаем?
— Думаю, что нет.
— Ну если так, тогда другое дело, — в один голос проговорили мои собеседники.
Чем ближе продвигались мы к этим портовым городам, крупнейшим базам немцев на Балтике, тем яростнее сопротивлялся враг. От пленных мы узнали, что Гитлер приказал любой ценой удержать Гдыню и Данциг (Гданьск). Перед войсками 2-го Белорусского фронта была поставлена задача — в самые короткие сроки разгромить данцигскую группировку противника, но при этом, по возможности, сохранить сами города Гдыню, Данциг, Сопот, а также порты.
Ожесточенные бои развернулись на подступах к
