с Подземным миром, я бы ощутил. Нет, напрямую никто не воздействует.
– И не нужно.
Больше усидеть на месте Сет не мог. Он поднялся и начал мерить кухню шагами, ощущая энергию, бурлящие водовороты песка, смерчи, которые могли сдвигать с места даже плиты монументальных пирамид. Яд поглощал их, усыплял, но сейчас Сет чувствовал себя снова полным сил.
Готовым ринуться в любую битву.
– Кроноса не должно быть в этом мире, он из старых богов. Он и есть само время, которое уже перестало существовать. А он вернулся. И разрушает основы мироздания своим присутствием. Богам сложнее возвращаться, раны затягиваются медленнее… мы думали, это результат. Но что, если это начало? И если Кроноса не остановить, дальше будет хуже? Подземный мир разрушается… кто знает, что ещё?
Гадес хмурился, но не спорил. Значит, считал разумным.
Подвинув ему мороженое и ложку, Сет продолжил ходить:
– Нам нужно уничтожить Кроноса. Снова заточить. Да что угодно! Ты знаешь, я хочу надрать ему задницу, но, если для общего блага будет запереть, значит, запрём. Мироздание восстановится, Подземный мир тоже. Все процессы будут прекращены и вернутся к нормальному порядку вещей.
– Звучит логично.
– Поговори с Гором. Он о чём-то таком сказал, спрашивал, всё ли в порядке. Я его не понял, но, может, вы с ним будете на одной волне.
– Гор? – Гадес нахмурился, тыкая ложечкой мороженое. – Он где-то рядом живёт?
– Нефтида позвала его на твой концерт.
– Неф?
– Ну, она считает, Инпу полезно общаться с братом. Особенно сейчас. И ты знаешь Неф… сотню лет назад она даже приют держала.
Гадес кивнул и скривился, попробовав мороженое. Он его любил, но тоже не такое сладкое.
– Фу, Сет, откуда у тебя эта гадость?
– Понятия не имею. Кто-то притащил и оставил в холодильнике.
– Тогда заедем куда-нибудь поесть перед концертом. Пора выдвигаться.
Гадес аккуратно закрыл мороженое крышечкой и убрал обратно в холодильник. Помыл ложку и как ни в чём не бывало спросил:
– Ты наши песни новые слышал? Я присылал альбом.
– Нет.
– Сет! Мог бы хоть перед концертом!
– Я не записывался в ряды твоих восторженных фанаток.
Гадес хмыкнул:
– Но я мог бы расписаться у тебя на груди.
– Мне не пойдет юбка, извини.
Сет не хотел показывать Гадесу, насколько его волнуют слова о разрушающемся Подземном мире. Пока они собирались и ехали в клуб, Сет много говорил о каких-то мелочах, о богах, которые сейчас в Лондоне. Они вдвоём посмеялись над чьей-то выходкой.
Спокойствие Сета и его уверенность, что нужно идти вперёд, решать проблемы по мере появления и – всего лишь – уничтожить Кроноса, подействовали на Гадеса успокаивающе. Но, высадив друга у клуба, под предлогом «мне надо найти нормальное место для парковки» Сет ещё долго сидел в машине, задумчиво барабаня по рулю.
Ему не нравилось то, что происходило. Кронос был конкретным врагом, которого можно найти и уничтожить. Сложно, но трудные задачи приносят наибольшее удовлетворение. Его же воздействие на мир… словно яд. Незримый, неощущаемый, но чётко разъедающий.
Когда в нём самом плескался яд, это оказалось неприятно, как и бессилие, но за себя Сет не боялся. Однажды он пил с Локи и очень проникся точкой зрения скандинавов: самая лучшая смерть – в бою. Поэтому Сет тоже не хотел бы медленно сдохнуть, загибаясь от отравы, но вот то, что может стать жертвой Кроноса или кого-то другого, воспринимал спокойно.
Нефтида знала об этом и ругалась:
– Поэтому так легко нарываешься!
Но брат Сета был смертью, лучший друг – смертью, даже тот, кто стал сыном, – тоже. Смерть окружала Сета, вплеталась в его неистовство и становилась закономерным концом. Он не сомневался, что однажды и его самого. По крайней мере, наивной мысли, что боги живут вечно, у него не было.
Анубис тоже беспокоил Сета. Он ощущал, как принцу мёртвых, который теперь получил своё королевство, сложно с этой силой. Она и до этого представала стихийной, совсем не похожей на спокойную гладь Осириса, но теперь ощущение такое, словно мертвецы переполняют его, переливаются за край, и Анубис пытается их удержать. Зажать ладонями прорвавшуюся плотину.
Сета не очень волновало, что будет с миром, если Анубис не удержит свою мощь. Сета волновало, что будет при этом с самим Анубисом.
Но если у того проблема в том, что Дуат он получил именно сейчас, то у Гадеса ровно наоборот: он сам Подземный мир. Воплощённая смерть и ночь на кончиках пальцев. Что с ним будет, если Подземный мир продолжит разрушаться?
По стеклу машины зашелестел дождь, и Сет вздрогнул, понимая, что слишком задумался.
В клубе нашлись смущённая Луиза и Персефона, которая с интересом рассматривала её проколотую губу.
– Аид с группой, – сказала она. – Пошёл знакомить с ними Анубиса, тот в восторге.
Позже приехали Нефтида и Амон, который не расставался с телефоном. Он фотографировал собирающихся людей, зал и вьющиеся под потолком старые трубы. При этом радостно рассказывал, что приехал Арес.
– Между прочим, сейчас известный диджей, – заявил Амон. – Говорит, хочет увидеть отца, Зевса, и выступить в твоём клубе.
Нефтида отправилась к бару, где с ней тут же заговорил какой-то мужчина, она вежливо улыбалась.
– Не ревнуешь? – подмигнул Амон, уже выцепивший откуда-то коктейль.
– Я ему глаза на задницу натяну, если что, – мрачно сказал Сет.
Амон поперхнулся коктейлем и явно хотел сказать что-то ещё, но тут появился восторженный Анубис. Он рассказывал о «Стикс течёт вспять» и последнем альбоме, а потом фыркнул:
– Да что вы такие кислые? Эй, не забывайте, мы тут празднуем! Зевса вернули, яда больше нет.
Гадес не хотел пока рассказывать, что Подземный мир разрушается. «Им нужно немного праздника», – сказал он. Всё равно слишком поганое ощущение внутри. Возможно, Анубис уловил это или заметил что-то во взгляде Сета. Потому что нахмурился:
– Ты жив и без яда. Больше никому ничего не угрожает.
– Да, – кивнул Сет и перевёл взгляд на бар. – Пойдём выпьем, пусть даже слабого человеческого. И тот мужик всерьёз положил руку на стул моей жены? Пора эту руку оторвать.
В клубе становилось многолюдно, когда Анубис протиснулся к выходу. Ему хотелось немного подышать свежим воздухом и выкурить ещё сигарету, прежде чем возвращаться к драйву начинающегося концерта.
Он с любопытством смотрел на людей, ныряющих в распахнутую дверь: сплошь чёрный цвет, кожа и кружево, сетки и шипы. Ему нравилось ощущать себя частью всего этого и с удивлением ловить себя на мысли, что теперь-то никто не вызовет обратно в Дуат.
Осирис мог общаться с мертвецами, это был его мир. А вот Анубис мертвецов не слышал. В Дуате он мог говорить с молчаливыми ушебти, которые использовали силу мысли.
У него был огромный мир – но он оставался дорогами бесконечного одиночества.
Поэтому Анубис так любил мир живых. Он мог говорить с людьми, даже просто ощущать их рядом, вокруг, как сейчас.
Он докурил и выкинул сигарету в мусорку. Собирался направиться к дверям, когда заметил Гора.
Бог жизни и ясного неба, он шагал в неизменной белой рубашке, держа в руках пальто и, кажется, ничуть не страдая от холода. Неоновые отсветы вывески льнули к нему, обнимали, окутывая ореолом.
– Пока ты не начал возмущаться, – заявил Гор, – я тут потому, что Нефтида позвала.
– Ну-ну. Как будто мало в Лондоне развлечений этим вечером.
– Да проклятье, Инпу! – Гор помолчал. – Почему ты вечно отталкиваешь меня, воробушек? Так не нравлюсь?
– Нет. Нравишься. В этом и проблема.
Анубис поднял руку и коснулся места под левым глазом Гора. Сейчас, в сумерках и неоне, почти не был заметен разный цвет. Но Анубис хорошо помнил, как Осирис рассказывал, какую магию они с Исидой применили и всё равно не смогли восстановить глаз бога. Он появился после следующей смерти тела, но магическим.
– Я помню, что сделал, Хару. Всегда помню. Наши силы разные, но они связаны. С тобой я совсем не чувствую границ и могу навредить.
– Я бы смог ощутить.
– Не смог, – мягко сказал Анубис. – Прости.
– Инпу. Я не тот мальчишка, который из задора решил поиграть и разозлить тебя. А потом рыдал, когда
