миру старых богов, тех, кого не должно сейчас быть. Он разрушает миропорядок одним своим присутствием. И это воплощается по-разному. Уже проснулись чудовища, а для меня лично это ощущение утекающей жизни. Как будто кто-то дёргает нитки из ткани. Моя сила не становится меньше, но однажды наступит точка, и полотно рассыплется.
– Почему только ты?
– Другие наверняка молчат. Откуда я знаю? Надеюсь, смерть Кроноса остановит процесс. Но я не хочу ждать.
Гор помолчал, теребя пуговицу на рубашке.
– Лет сто назад у меня было не очень хорошее время. Инпу пришёл тогда, хотя обычно именно он меня отталкивал. Тут его послал в бездну именно я, причём не очень красиво. Для нас это нормально… но сейчас… больше не хочу так.
Встрёпанный дерзкий воробей и сиятельный искристый сокол.
В коридоре послышались лёгкие шаги Нефтиды, и Гор наклонился ближе к Персефоне, коротко шепнул:
– Не говори никому. Особенно Инпу.
19
Зевс игнорирует диваны. Он сидит в углу комнаты, закутавшись в одеяло, и смотрит в огромное окно, за которым вихрятся сумерки Подземного мира. Солнца здесь не существует, но постепенно темнеет, загораются светильники из фиолетовых искр. И пусть звёзд тут тоже нет, но ощущается простор.
Гадес неловко топчется на месте. Они с Зевсом не так близки, и он не представляет, как себя вести. Но хорошо понимает, что Персефона права: не стоит оставлять Зевса одного.
Тот подвал даже Гадеса пробрал, пусть он спокойно относится к замкнутым пространствам.
Он ставит поднос с чашками на столик, где нетронутый обед, и Зевс вздрагивает от звука. Смотрит на Гадеса, заметив его присутствие.
Гадес хочет спросить, будет ли Зевс чай, но в итоге молча наливает и подходит, протягивая брату. Думает, что тот откажется, но Зевс берёт чашку. Морщится:
– Сладкий.
– Сеф сказала, тебе такой и нужен.
Зевс кивает:
– Передай ей… спасибо.
Фраза звучит неловко, у него ушло некоторое время вспомнить, что говорят в подобных случаях.
Гадес садится рядом. Ещё хорошо помнит, как это важно, ощущать кого-то живого и тёплого, когда тебе страшно. Он говорит то же самое, что когда-то говорил сам Зевс, выведя братьев из тёмной пещеры:
– Ты в безопасности.
И добавляет то, что всегда правда для него:
– Ты сильнее этого. Один раз уже победил Кроноса. И сейчас снова вырвался.
Даже про себя Гадес не называл Кроноса отцом. Зевс тоже. Он сидит молча, сжимая в руках чашку с чаем, как будто забыл, как его пить.
Гадес нечасто соглашался с младшим братом, порой так терпеть не мог его высокомерность и абсолютную уверенность, что тот всё знает лучше. Но видеть его таким поникшим оказывается ещё сложнее.
Когда они вернулись, первым делом Гадес помог Зевсу принять душ. И казалось, вместе с грязью и водой уходит и липкое ощущение того подвала. Зевс всё увереннее стоял на ногах, а в итоге выгнал Гадеса, заявив, что вполне в состоянии справиться сам.
Гадес посчитал за лучшее оставить брата, но распорядился принести ему обед. Поднос так и стоял на столе, а Зевс явно не в порядке, пусть и не хочет этого признавать.
Молчаливый, потухший, он сейчас чем-то напоминает Анубиса, и Гадес поражается, что делает Сет в таких случаях. Каково ему знать, что тот мучается, а ты ничем не можешь помочь? Никто не может.
– Ты сильнее него, – повторяет Гадес.
Он поднимается, наливает себе чаю. Возвращается к Зевсу и решительно садится рядом, совсем близко, отбирая половину одеяла. Во взгляде Зевса появляется хоть какое-то выражение, он с удивлением смотрит:
– Ты чего, Аид?
– Давай. Рассказывай. Тебе нужно поговорить об этом.
И тише добавляет:
– Ты знаешь, что я могу понять.
Зевс поджимает губы, качает головой, но когда его взгляд упирается в чашку в руках, то слова начинают литься против его воли. Он говорит о том, как помнит очередные разговоры и встречи, а потом – тёмный подвал. Как он шарит руками в темноте, как его стискивает страх, не позволяя толком вызвать силу, как она исчезает, поглощаемая стенами. Как он скребётся в дверь, мечется в замкнутом пространстве, пытаясь не задохнуться от паники.
– Я думал, что умру там. В пещере, из которой однажды всё-таки выбрался.
– Ты и сейчас выбрался.
– Не думал, что за мной кто-то придёт.
– Я пришёл. Как могло быть иначе?
Сет пил на кухне гранатовый сок.
Его принесла Персефона, обожающая кисловатый терпкий вкус. Гранаты связаны с Подземным миром, с его тёмными секретами и камнями некоторых башен, тоже цвета крови.
На самом деле с тех пор, как всё завертелось и Анубис с Амоном стали жить в квартире, а Гадес с Персефоной – часто появляться, Сет понятия не имел, кто и что притаскивал. То в холодильнике находилась странная еда, то какие-то мелочи в гостиной. Появляющемуся мороженому, правда, Сет радовался и периодически его брал.
И точно знал, что грязь на диване из-за мотошлема Анубиса, который вечно забывался и кидал его на светлую обивку.
Сейчас по кухне сновал Амон, не переставая что-то говорил и сокрушался, что Анубис и Луиза не взяли его с собой к Ганеше.
– Тоже татуировку хочешь? – поинтересовался Сет, ковыряя ложечкой мороженое. Ещё твёрдое. Надпись на крышке советовала подождать десять-пятнадцать минут в тепле, но терпение не относилось к добродетелям Сета.
Оскорблённый Амон встал посреди кухни, уперев руки в бока:
– Нет, ну а что такого? Ты не веришь в меня и татуировки?
– Раз до сих пор не сделал, то… не верю.
– Я пытался! – возвестил Амон горестно. – У одного патлатого мужика в семидесятых. Два дня продержалась и исчезла.
– Конечно. На тебе же заживает как на боге. Татуировки богам могут делать только другие боги. Попроси Ганешу, пока он тут.
Они познакомились очень давно, и в этот раз добродушный Ганеша, который выглядел как маленький шкаф в одежде байкера, уже успел набить новые узоры на груди Сета. Посетовав, что почти не осталось места.
Гадес появился на кухне неожиданно и бесшумно. Амон обрадовался:
– О, ты вот знаешь, что дочка поехала татуировку делать? Или пирсинг, не знаю точно.
Гадес посмотрел на него с изумлением:
– И что?
– Какие вы скучные! – закатил глаза Амон. – Никаких семейных скандалов и интриг, как у людей.
– Мы не люди, – бросил Гадес, усаживаясь на стул.
Он выглядел спокойным, но Сет знал его достаточно давно и хорошо, чтобы заметить нервозность. Словно в подтверждение Гадес кивнул Сету:
– Надо поговорить.
Амон тут же понял, что он здесь лишний, и, прихватив из холодильника маленькое мороженое, исчез в комнате. Сет потыкал своё: подтаяло. Правда, на вкус оказалось приторным, какая-то карамель вместо обещанного клубничного чизкейка. Анубис любил такие сладкие вещи, а вот Сет не очень.
– Как Зевс? – спросил он.
– Лучше. Но ему потребуется несколько дней, не меньше. Сейчас с ним Гера.
– Ей не понравится Подземный мир.
– Ей ничего не нравится. Она кривила нос и поджимала губы. Но сама пришла к Зевсу.
Жестом Сет предложил Гадесу мороженое, но тот покачал головой:
– Макария с Анубисом?
– Не спрашивай, что она прокалывать собралась. Понятия не имею.
– Если с Анубисом, то что угодно.
– Но точно ничего, что сама бы не хотела.
С утра Сет застал их обоих на кухне. Анубис готовил завтрак себе и Луизе, выясняя, она ли наслала на него хорошие сны. Судя по тому, как смущалась при этом девушка, он попал в точку. Анубис выглядел хорошенько выспавшимся и отдохнувшим.
В мороженом снова попалось место с приторной карамелью, и Сет вздохнул:
– Выкладывай, Аид.
– Что-то происходит с Подземным миром.
– Давай конкретнее, а? Что происходит?
– Он разрушается.
Мороженое вмиг показалось совсем отвратительным. Сет положил ложку и внимательно посмотрел на Гадеса.
– Так.
Помолчал, собираясь с мыслями и думая, как лучше сформулировать вопрос.
– Что именно ты подразумеваешь, Аид? Что значит «разрушается»?
– Словно подгнивает с краю. Иссыхает. Пока незаметно, я чувствую из-за того, что это мой мир. Продолжение меня.
– Говорил с Сеф?
– Не хотел пугать. Она тоже почувствует, но позже.
Сет побарабанил пальцами по столешнице:
– Насколько быстро разрушается?
– Медленно. Но неуклонно.
– Так, – повторил Сет. – Этому есть разумное объяснение. Кронос.
– Если бы он что-то делал
