учащенное дыхание выдавали волнение.
Орудж-бей приветил с аффектацией подобающей почтительности.
– Ваше величество! Вы оказали мне высокую честь своим неожиданным посещением!
И пригласил гостей в дом.
Она помедлила, прежде чем ответить, и окатила его волной света, исходившего из распахнувшихся лучистых глаз, и в этом взгляде сквозили и кокетство, и тайна.
– Надеюсь, наше появление не вспугнуло вашу музу, – обронила она, проходя через порог.
От нее исходил запах сирени.
– Я попрошу музу набраться терпения… – улыбнулся Орудж-бей. – Правда, ей не выдержать соперничества с вами, государыня… Земные ангелы, бывает, превосходят небесных…
– Ой ли? – она испытующе взглянула на Орудж-бея.
Он продолжал игру.
– На Востоке говорят: «целую прах следов твоих». Там, где ступала ваша нога, земля благословенная…
Королева, одарив его улыбкой, прошла в комнату, окинула взглядом обстановку, пробежала глазами рукопись на столе.
– Надеюсь, дон Хуан, в этой части вашего труда мы будем иметь удовольствие прочесть о вашем геройстве, проявленном в борьбе с врагами королевства.
– Борьба с врагами – священный долг. И отдать жизнь за отечество – величайшая честь…
– А битва за веру? Я знаю, что единоверцы не всегда единодушны…
Он понял, в какую точку бьет Маргарита. Единые по корням народы порой вступают в противоборство под стягами разных конфессий, толков религии. Как на Востоке, так и в Европе. Там – сунниты и шииты. Здесь – католическая Испания и протестантская Англия и северные Нидерланды, покровительствуемые Туманным Альбионом…
– Я уверен в победе католических собратьев и готов сложить голову на этой стезе…
– Браво! Но давайте поговорим о ваших трудах…
Орудж-бей рассказал о благородной помощи дона Алонсо и надеждах на публикацию в «Индексе».
– Думаю, что рукопись протеже его величества вскоре должна увидеть свет.
Дуэнья жестом дала понять, что пора уходить.
Королева посетовала:
– Вот так всегда. Не успеешь поговорить с людьми, как уже пора спешить – Аниту укладывать спать. Без меня она ни в какую.
– Позвольте вас проводить, государыня.
Она усмехнулась:
– Истинный кабальеро не испрашивает позволения у дамы…
Смеркалось. Деревья в парке напоминали густую рощу.
– Леса днем хороши… А с наступлением темноты – жуть… она поглядела в гущу деревьев, где густела мгла. – А помните, как я перепугалась на охоте, под Вальядолидом… Если бы не вы…
– За это стоит поблагодарить Умберто… падение с лошади могло бы попортить вашу прекрасную стать…
– Вы великодушны… Но, знаете, лучше уж стать хромоножкой, чем страхолюдиной… Леопард норовил угодить мне в лицо…
Она, переступая ступени, на миг ухватилась за его предплечье и тут же убрала руку.
– Слава Богу, обошлось. И не думайте об этом. Считайте, что это было дурным сном. А я желаю вам доброй ночи. Приятных сновидений!..
* * *
Экскурсовод знакомила туристов с опочивальней королевы.
Меня мучила жажда. Я достал из сумки бутылку кока-колы, откупорил и оконфузился. Брызнувшая жидкость расплескалась вокруг, промочив платье стоявшей рядом желтоволосой немки.
– Ай эм сори, – пытался я извиниться по-английски. Не знаю, поняла потерпевшая или нет, только улыбнулась, достав салфетку, вытерла платье и сумку.
Большая опочивальня, посередине – альков, возможно, помнивший жаркое дыхание августейшей особы и пылкого неофита, пользовавшегося успехом у дам. И путь, ведший сюда, пролегал через рукопись его сочинения о превратностях судьбы и истории.
* * *
Окончив вторую часть книги, он хотел было отправить ее дону Алонсо, но, передумав, решил сам отправиться в Вальядолид. Узнав о его намерении, королева через служителя Романо передала ему просьбу ознакомиться с рукописью. До этого он имел несколько встреч с ней. Одна из этих встреч произошла во время утренней конной прогулки в королевском лесу под Мадридом. На опушке, по тропе навстречу ему ехала всадница с непокрытой головой, в черной мантии, в широкой юбке поверх шароваров.
Золотистые волосы подсказали ему, кто эта одинокая наездница, и он немало удивился.
– Ваше величество!
– Не удивляйтесь. Я люблю уединение…
Он развернул коня. Поехали рядом.
– Может, посостязаемся? – она озорно сверкнула глазами.
– Слухи о моем наездничестве сильно преувеличены…
– Проверим! – она пришпорила коня. Кобыла у нее была резвая. Но Орудж-бей и не думал тягаться.
Доскакала до края кручи, обернулась, разрумянившаяся:
– Вы нарочно даете мне фору?
– Да нет. Мужчины всегда останутся в проигрыше.
– Что-то не верится.
Поехали шагом.
Вороной жеребец стал проявлять нескромный интерес к белой кобыле королевы, порываясь к ней, тычась мордой, обнюхивая.
– Что это на нее нашло? – спросила Маргарита.
– Пора спарки. Как только чуют момент, они рвутся друг к дружке.
– И как чуют?
– По запаху…
– Чудно… Глядите, как дрожит… – она показала на свою лошадь.
И пришпорила, и понеслась. Орудж-бей устремился вдогонку. Не понять было, кто кого догоняет – жеребец кобылу, или кабальеро – даму…
После этой случайно (а может быть, и нет) встречи они виделись еще у королевы на утреннем туалете, и еще при совместной прогулке в пойме реки Мансанарес. Инициатива исходила от нее. Она интересовалась укладом шахских дворцов и семейной жизнью восточных монархов. Она не могла поверить в привязанность суфийских правителей к своим благоверным женам и «подсобную» роль гаремов, которые служили лишь для временных утех.
Орудж-бей всячески старался уклониться от этой щепетильной темы.
Кто знает, может, она испытывала его. Прогулку к реке Мансанарес они совершили в карете королевы, конечно, это стало общеизвестным фактом, но никто не заподозрил королеву в том, что королева приблизила к себе неофита-«персиано» в качестве «кортехи».
…Во дворец он явился под вечер. Его вышел встречать Рамоно. Гвардейцы у входа из наемных немцев вытянулись в струнку. Рамоно сопроводил его в гостиную, где у камина сидела донья Мария, раскладывавшая пасьянс. При виде гостя поднялась, поклонилась, Орудж-бей ответил поклоном; донья вышла.
Часы на стене пробили шесть раз. Их было несколько, разных видов и окрасок – реликты из коллекции Карла Пятого; после завершения строительства дворца Филипп Второй велел их установить на стенах.
Королева, вошедшая в горничную, застала гостя за созерцанием антикварных ходиков.
Рукопись лежала на столе.
Королева была в обычном облачении – в голубой «ропе» из тонкого шелка, длинный юбке, подол которой стлался по полу, как шлейф, в кофте с короткими рукавами и глубоким вырезом, чуть ли не наполовину обнажавшими белые груди; искрометные волосы связаны узлом на затылке, но две непослушные пряди ниспадали на лебяжью шею.
Гость шагнул навстречу и поцеловал ей ручку. Показалось, что ее рука пахнет молоком.
– Рамоно, ты свободен, – сказала она застывшему в дверях слуге.
Тот вышел. Королева подошла к камину, поворошила щипцами головешки.
– Эта зима, похоже, обещает быть суровой.
Приблизилась к окну.
– Жизнь очень скучна, не так ли, дон Хуан?
