class="p1">— … Характерный стиль записи для лирики Маяковского, это “лесенка”. Он писал “лесенкой”, отчасти потому, что тогда платили построчно…
Обрывки фраз долетали до уха Сергея, он умаялся и стал слушать, что говорит училка, которая привила ему интерес к чтению, а потом же убила его, хоть и косвенно.
— … Маяковского часто критиковали за грубый текст своих произведений, он не был вылизанным поэтом и не слыл почитателем традиций, в этом можете убедиться сами. У него есть много стихов, где он позволял себе нецензурную лексику…
“Что особенного, чего она так его превозносит? У него даже рифма не везде есть. Разве это профессионально?” — дивился Колязин. Смотрел на парту и вспоминал лучшие надписи, что видел на школьной мебели. Среди них такие шедевры, как: “здесь чудовищно прикончили лучшие годы моей жизни”, “врата в империю зла — кабинет 31”, “под партой тебя ждёт сюрприз” или “Мой отец — террор, моя мать — анархия”.
— … Маяковский был поэтом-футуристом, он воспевал прогресс и ценности революции. Несмотря на политический подтекст, его стихи не редко были о природе и любви, часто писал детям…
Он смотрел на хвостик Инессы, теперь он был уже далёк от прошлого. Его жизнь круто изменилась. “Что теперь будет? Как дальше быть? Надо заняться будет чем-то полезным. Хотя, что считать полезным? Что есть польза? Термин, придуманный людьми?” — вились сомнительные мысли как змеи.
— … Сильнее, чем Владимир Маяковский, пожалуй, женщину не любил никто из писателей. Его единственной возлюбленной была Лилия Брик. История их любви была своеобразной и закончилась ничем. Он посвятил ей некоторые свои стихотворения…
Маяковский Сергею Колязину не нравился. Он не видел в его поэзии таланта. Он его не понимал. Стих про облако, или про лошадь. Какая-то ерунда. Ему надоело это слушать.
— Марина Олеговна, мне кажется, вы переоцениваете роль Маяковского.
Её слегка возмутило высказывание ученика, но она была рада, что хоть кто-то подаёт признаки жизни в этом классе.
— Трудно сказать, но его творчество было глотком чего-то нового в русской литературе. Согласись, стихи о природе Тютчева и Фета уже всем порядком поднадоели. Хотелось нового. Такого требовало новое поколение.
— Маяковский жутко разрекламирован. Оказался в нужном месте в нужное время. Был сошкой политического аппарата. За свою деятельность на поприще нового режима ему дали волю и печатали большинство его работ, тогда как многие в это время эмигрировали или были подвергнуты жёсткой цензуре. Он был на руку руководящей силе и за это его пропихивали где только можно. — возразил Колязин. — Но это не значит, что он гениален или талантлив пропорционально своей популярности.
Некоторым было странно. Обычно, Соловей никто не перебивает. Она в автономном режиме поёт что-то у доски о своей ненаглядной литературе, и ей иногда поддакивают из приличия. В полноценную беседу с ней никто в такие уроки не вступал. И непонятно, зачем Колязин захотел внести разнообразие.
Марина Олеговна немного надулась из-за критики в адрес её любимого творческого деятеля:
— Не совсем. Разве может человек без крупицы таланта и понимания быть настолько всеобъемлющим и глубоким? Ты читал его стихи о любви, о жизни? В них сила, страсть, кипячение устоев. Разве может человек без души так творить и любить?
— Да это не важно, кого он там любил, когда и сколько раз в неделю. Он был пропагандистом в первую очередь. Он сотрудничал с большевиками, за это его продвигало государство. Может, он не был совсем безнадёжен, но в большей степени ему просто повезло. Как везло и другим авторам и писателям. Повезло с сотрудничеством, со временем, с контекстом. Его напечатали. Его читали. А многих не читали. Не упал глаз, не поднялся спрос, не было денег. А знаете, что ещё? На одного такого везунчика Маяковского приходится несколько добрых сотен людей, кто пишет стихи и романы, но им отказывают или они вообще никогда не печатаются. Потому что не могут или не хотят. А у них талант, их мысли и произведения ничем не хуже вашего Маяковского, просто жизнь оставила их наедине со своим детищем. Они никем не читаемы. У них есть мысли, но нет собеседника. Они не могут или бояться, что ничего не выйдет, от этого их самих и их рукописи беспощадно жрёт время.
Инесса неловко посмотрела на Сергея, но он не заметил. Что-то защемило у неё внутри. Может быть, она хотела вмешаться, но не стала этого делать. Оно и правильно. Многие обратили на Колязина свои взоры, ибо не привыкли к подобному. Соловей не ожидала таких дифирамб. Она не знала, что ответить на его нещадные доводы, спросила только:
— А кого тогда ты бы поставил вместо Маяковского? Кто, по-твоему, заслуживает большего внимания? Блок? Ахматова?
— Я не знаю их имён и произведений. Я не считаю, что в творчестве ценен автор. Ценно может быть произведение, но сам автор — нет. Он может только служить неким гарантом качества и стиля, но выдавать одну гениальную вещь за другой он не сможет. Автор — это своего рода клише, предвзятость. Это факт. Я не знаю, как ответить на ваш вопрос, но если вы бы спросили, какие более-менее известные автора разрекламированы, а какие наоборот незаслуженно погребены под ковром, то, по моему мнению, Толстой, Есенин, тот же Бродский сильно переоценены. Из недооценённых, наверное, Заболоцкий. Опять же повторюсь, что им всем повезло быть напечатанными. Гениев, так называемых, на самом деле не так уж и мало, просто нет им прохода в люди, и не знают они как раскрыться. Они чаще всего нелюдимы, им тяжело пробиться. Да и обществу их так много не надо. Абсолютное большинство из них просто сидит и страдает, каждый в своём углу, не нужный и не понятый.
— Позволь заметить, — встряла Марина Олеговна, — что гениями не рождаются, ими становятся.
— Это, смотря, если считать непризнанных гениев гениями или нет. От этого зависит.
В воздухе воцарился мерзкий дрязг школьного звонка. Домашки не будет, поэтому все с портфелями, ранцами, сумками и рюкзаками сунулись к выходу.
— Останься, пожалуйста, Сергей. — попросила Соловей.
“Только этого ещё не хватало”. — подумал гимназист. Она ушла в лаборантскую, вернулась со сборником творчества Маяковского. Она дала ему книгу и сказала, что дарит. Назвала лучшие произведения и попросила Сергея пересмотреть своё мнение насчёт футуриста. Она не ругала его. Ей было интересно услышать мнение ученика, особенно, если оно отличается от общепризнанного. За это, может, она и старалась ему помочь… Слабо старается.
— Я учту сегодняшнюю активность на уроке при выставлении отметки за четверть. — сказала она
