и чуть не полетела на пол.
Меня подхватили, поставили на ноги и раздалась новая команда:
– Огра арестовать, и в допросную.
На улице Родерик на миг прижал меня к себе, отпустил и, вглядываясь в мое лицо, твердо проговорил:
– Лиззи, прости, что чуть не опоздал. И не кори себя. Мы давно следили за огром, его арест был вопросом времени. Просто, когда ты пошла к нему, я испугался… И как видишь, не зря
– Родерик, но как же так? Он ведь мой друг…. – я опустила голову и заплакала. Первый раз в этом мире я зарыдала, по-настоящему сотрясаясь в конвульсиях.
Даже когда Делайя умерла у меня не было слез. А тут… Оказывается, нет ничего страшного в том, чтобы ждать, когда тебя предадут. Ужасно, когда предательства не ожидаешь.
– Девочка моя, тише, успокойся. – ласковый шепот у виска, и меня обняли горячие руки. – Пойдем, прогуляемся немного.
Миг, и я уже куда – то лечу в самых надежных в мире объятиях…
Глава 41. Война всегда начинается с любви. А любовь- с чего угодно.
В маленькую бухточку, куда меня порталом принес Родерик, я влюбилась с первого взгляда. Идеальный песчаный полукруг, огороженный стеной из хаотично нагроможденных бело-голубых камней.
Ровная линия берега, на которую накатывали неспешные волны. Дно полого уходило в море, позволяя на добрую сотню метров идти в глубину от берега по приятному песчаному дну.
Вернее, всю эту красоту я разглядела потом. И влюбилась в нее уже после. А пока сидела на коленях Родерика, расположившегося прямо на песке, и рыдала в его вкусно пахнувшую грудь.
– Ну почему, почему так со мной поступили… за что? – завывала я в перерывах между всхлипами и размазыванием слез и соплей по его чистой рубашке.
Родерик что-то поддакивал, угукал согласно, и, кажется, тихонько посмеивался в самых патетических местах моего трагичного плача. Говорю же, бездушный гад!
А когда я чуть затихла, просто подцепил мой подбородок, приподнял опухшее, зареванное лицо и начал целовать.
Нет, ну как так можно, – я страдаю, а он…?
Не знаю, сколько прошло времени, но мое самочувствие от поцелуйной терапии значительно улучшилось. Даже пострадать толком не дал, негодяй.
Только тут я обнаружила, что лежу спиной прямо на песке, а сверху надо мной нависает напряженное лицо моего дракона. А, кстати!
– Родерик, – я томно потянулась и попыталась выбраться из-под прижавшего меня тела, – я ни разу не видела твоего дракона. И не летала на нем.
Тело мою попытку освободиться не оценило. Даже наоборот, еще глубже подгребло под себя, и снова прижало.
Ну а я что…? Я возражать не стала. Уж очень мне было хорошо в таком положении. Даже песочек, забивающийся во все места, почти не смущал.
Только когда обнаружила, что платье с меня давно сняли, нижнюю сорочку спустили почти до пояса, а грудь выцеловывают жадные мужские губы, немножко отрезвела.
Попыталась промяукать свое несогласие с происходящим – все-таки песчинки сильно царапали обнаженную кожу…
Как ни странно, сработало: Родерик оторвался от своего занятия. Взглянул мне в лицо безумными глазами и перекатился и лег рядом со мной, заставив недовольно зашипеть – э, мы так не договаривались!
– Ты чего? – я повернула к нему лицо, недоумевая, что произошло.
– Лиззи, побудешь тут немного одна – мне надо кое-куда сходить. Не бойся, тут никого нет и абсолютно безопасно. – вот и все объяснения.
После чего этот отвратительный чело.. дракон просто встал, открыл портал и смылся в неизвестном направлении, оставив меня одинокой ракушкой лежать на морском бережку.
Я полежала, полежала и решила, что мне просто необходимо сделать одну вещь, пока я не попрощалась с этим миром. А именно, – искупаться в иномирном океане.
Поэтому встала, поглазела по сторонам, чтобы убедиться в отсутствии чужого присутствия, и окончательно сняла с себя платье и все, что под ним. После чего с визгом влетела в теплую, бирюзовую воду и с упоением принялась нырять.
Вернувшись к мелководью, я легла на воду и стала смотреть на небо, где висели два солнца: большое, красноватое, – Арея, – которое я увидела, когда пришла в этот мир. И маленькое, размером с нашу луну, и почти такого же цвета, – Джушна, – два дня назад вышедшее на небосклон.
В этом мире жили два солнца, чередующихся на небе друг с другом, и знаменующих своим появлением смену сезонов. Удивительный мир, даже жаль будет покидать его.
Энергичный плеск воды и фырканье оторвали меня от унылой рефлексии. Я подняла голову и ушла ногами на дно, замерев в воде столбиком – ко мне неспешно подплывал Родерик.
– Лиззи. – он затормозил совсем рядом и смахнул с лица воду.
Протянул руку и подтащил меня к себе, влепив в свое тело. На мгновение мы замерли. Я запрокинула голову и смотрела в его глаза, наслаждаясь этой непозволительной чувственной близостью.
– Лиззи. – его губы совсем близко. Осторожно коснулись лица, лаская брови и нежно прихватывая тонкую кожу на виске.
– Родерик. – то ли зашипела, то ли застонала. – Я не одета, – не думала, что ты так быстро вернешься.
– Я на это и рассчитывал, – он улыбнулся, и подхватил меня под попку. Лаская меня глазами, прошептал: – Хочешь, сплаваем к тем скалам? – кивнул на темнеющую слева каменную гряду, – Там есть красивая пещера. Или пошли на берег, – я принес нам еду.
При слове «еда» мой живот не выдержал, и энергично затрубил. Родерик рассмеялся, не выпуская меня из рук, повернулся и пошел к берегу. Чтобы мои ноги не болтались по воде, я обхватила ими бедра Родерика и скрестила щиколотки.
Конечно, очень неприлично, я бы сказала бесстыдно и развратно. Да только Сторвилл даже не дрогнул – как пер тараном к берегу, так и продолжал идти, каменный монстр.
Только когда из воды показалась уже половина абсолютно голой меня, я все-таки зашипела:
– Отпусти, я же раздета!
– Ну и что, я тоже не одет. Совсем голый, если ты не заметила. – многозначительно добавил этот гад, и даже не замедлил движение. – Так что, все по-честному. Если ты стесняешься, я не буду смотреть. Наверное…
Да и правда, чего уж тут стесняться, если он меня как минимум до талии голышом видел, и даже трогал. И, кажется, ему понравилось, то, что он видел… И трогал…
Поэтому я еще крепче облепила его руками и ногами, как обезьянка пальму. Да так и приехала на теплый песочек, где уже раскинулось толстое пушистое покрывало, и, прикрытая чистой тряпицей, стояла большая пузатенькая корзина.
Родерик поставил меня на ноги и прикрыв глаза, будто ему
