прежде чем недоверчиво посмотреть на меня. Джейс качает головой и уходит, в то время как Картер выглядит искренне обиженным.
— Серьезно? Я думал, мы друзья. Как ты могла?
Слезы наполняют мои глаза, когда я чувствую, как весь мой мир рушится вокруг меня. — Картер!
— Не надо. Просто, не надо.
***
Игнорируя вопрос Делейни, все ли со мной в порядке, я выхожу из машины и использую запасной ключ, чтобы попасть в дом Грейсона. Направляясь прямиком в подвал, я начинаю вымещать весь свой гнев на его боксерской груше. Справа. Слева. Справа. Справа. Справа. К тому времени, как две сильные руки обхватывают меня за талию, костяшки моих пальцев уже кровоточат.
— Все кончено, — причитаю я. — Единственное, что у меня осталось, и он забрал это назло.
— Все будет хорошо.
— Этого не будет. Никто никогда не будет смотреть на меня так же. Если они не возненавидят меня, они будут жалеть меня. Кинсли собирается устроить гребаный полевой день и занять пост капитана. Джейс и Картер, вероятно, никогда больше не заговорят со мной. И им, вероятно, не следует этого делать. — Я поворачиваюсь в его объятиях, глядя на него сквозь слезы. — Заставь меня забыть. Пожалуйста. Даже всего на мгновение мне нужно забыть.
Грейсон изучает мое лицо в поисках чего-то неизвестного мне, прежде чем схватить меня сзади за шею и прижать наши губы друг к другу. Я вкладываю в поцелуй все, что у меня есть, пытаясь изобразить, что я к нему чувствую. Это грязно, от моих слез наши рты становятся мокрыми, но, когда он трахает меня прямо там, на полу тренажерного зала, мне больше ничего не нужно. Пока он со мной, со мной все будет в порядке.
***
Я лежу, положив голову ему на грудь, пока его пальцы перебирают мои волосы. Я не знаю, что это значит для нас. В последнее время между нами все было так по-другому, но, если я стану посмешищем в школе, встречаться со мной было бы социальным самоубийством. Мысль о том, что я, возможно, потеряю его во второй раз, вызывает у меня тошноту в животе. Что напомнило мне…
— Могу я спросить тебя кое о чем? — Я задаю вопрос, и он напевает, говоря мне, что слушает. — Почему ты не сказал мне, что переезжаешь?
— Что?
— Когда мы были моложе, я вернулась от своей бабушки, а тебя просто не было. Почему ты не попрощался?
Он резко садится и отталкивает меня от себя. — Я знаю, на что ты намекаешь, но какого хрена ты меня об этом спрашиваешь? Ты, блядь, знаешь почему.
— Если бы я знала, я бы не спрашивала, — протестую я. Почему он так злится из-за этого? Это всего лишь простой вопрос. — Разве ты не хотел этого? Твой отец не хотел, чтобы ты мне рассказывал?
За долю секунды он срывается и встает перед моим лицом. — Не смей, блядь, говорить о нем, ты меня слышишь? Ты не имеешь права даже думать о его имени!
Когда он отступает и пытается успокоиться, я не могу не чувствовать беспокойства. — Что, черт возьми, произошло с тобой между тем и сейчас? Кто сделал тебя таким холодным? Потому что я чертовски уверена, что ты не тот мальчик, которого я помню.
— Остановись! Перестань вести себя так, будто ты не знаешь! Я видел это гребаное видео! Я слышал интервью!
Мои брови хмурятся. — Какое видео? Какое гребаное интервью? — Я пытаюсь взять его руку в свою, но он вырывает ее. — Грейсон, поговори со мной!
— Почему? Какого хрена тебя вообще это волнует?
— Потому что я влюблена в тебя!
Заявление срывается с языка прежде, чем у меня появляется шанс остановить его, и наши глаза расширяются от этого откровения. Однако надежда на то, что он будет рад этому, умирает, когда он качает головой и отводит от меня взгляд.
— Тебе нужно уйти. — Это так тихо, что я почти сомневаюсь, правильно ли я его расслышала.
— Ч-что? Грейсон, нет, не делай этого.
Его взгляд встречается с моим, и огня, горящего в его темно-синих глазах, достаточно, чтобы напугать даже меня. — Я сказал, уходи! Иди! Убирайся к черту!
Схватив свою одежду, я спешу наверх и спешу надеть ее, прежде чем выбежать за дверь. Морозный декабрьский воздух нисколько не утешает меня, когда слезы текут по моему лицу. Я перебегаю улицу и стучу в дверь единственного человека, который может мне помочь.
— Сев? — Спрашивает Делейни, увидев меня. — Ты в порядке? Что, черт возьми, произошло?
Я дрожу, наполовину от холода, наполовину от рыданий, которые разрывают мое тело. — Меня н-нужно подвезти.
Глава 21
Грейсон
Я расхаживаю взад-вперед, прежде чем схватить одну из гирь и бросить ее в зеркало, наблюдая, как оно разбивается. Семь лет невезения, верно? Добавьте это в гребаный список.
Почему она должна была вспоминать моего отца? И иметь наглость вести себя так, как будто она не знает причину, по которой я уехал тем летом. Как будто она не была катализатором всего этого дерьмового шоу.
Между нами все было хорошо, пока ей не пришлось пойти и сделать это личным. Было легко отделить мою сексуальную жизнь с Саванной от той части меня, которая хотела отомстить за то, что она сделала с моей семьей. Маленькая девочка, которая разрушила мою жизнь, была вероломной лгуньей, в то время как та, что была в моей постели, была богиней. Но когда она сбросила эту эмоциональную бомбу правды, все ударило меня, как грузовик. Независимо от того, как сильно я пытаюсь разделить этих двух, они всегда будут одним и тем же человеком.
Каким бы неожиданным ни было ее признание, что застало меня врасплох, так это волна эмоций, захлестнувшая меня, когда она это сказала. Эйфория. Блаженство. Счастье. Восторг. Услышать, как она произносит эти слова, — это все, чего я жаждал с восьми лет, и на десять лет позже. Все, чего я хотел, это быть с ней, пока не узнаю правду о том, что случилось с моим отцом. Любовь, которую я когда-то чувствовал, сменилась бушующим огнем, который невозможно было потушить.
Спать с ней — это одно, но влюбиться в нее — это то, чего я никогда не мог позволить. Быть с ней было бы худшей формой предательства. Как я мог позволить себе быть с человеком, который косвенно стал причиной смерти моего отца? Это просто, я не могу.
Если я чему-то и научился за последние пару месяцев, так это тому, что сопротивляться ей — это не то, что дается мне легко. Мне нужно держаться от нее подальше. Чтобы отойти
