денег, топлива. Любовь к природе сделала из Авроры незаменимую разведчицу, и Сэл начала посылать ее в города на поиски новых целей.
В подростковом возрасте Аврора продемонстрировала способности солдата: проницательный ум для тактического ведения боя и высокий болевой порог. Она вывихнула плечо во время тренировки, и мы узнали об этом только спустя несколько дней, когда она больше не могла одеваться самостоятельно. После этого Сэл начала обучать ее продвинутым боевым приемам. Эти двое часто пропадали на целый день в вечной мерзлоте и возвращались к ужину измученными и обессиленными.
Именно Аврора лучше других понимала, какая жертва лежит в основе нашего выживания. Когда ей исполнилось четырнадцать, она вырезала круг во льду озера и помогла нам утопить мужчину. В пятнадцать – впервые возглавила набег и добыла топлива больше, чем кто-либо из нас.
Все эти годы мы иногда спрашивали Сэл, почему база больше ни разу не прислала нам обновленную информацию о статусе нашей миссии. И она отвечала всегда одинаково: «База свяжется, когда наступит подходящий момент». Сэл утверждала, что наша миссия повлекла за собой более серьезные последствия, к которым она не имела допуска, и все, что мы могли с этим поделать, – это продолжать жить, как считали нужным.
Мы привыкли следовать приказам Сэл, доверять ее решениям за всю группу. Поэтому перестали беспокоиться, почему база больше не отправляет припасы, и сосредоточились на создании дома на станции. Правда в том, что мы сами предпочитали жить вдали от внешнего мира. Год сменялся другим, программист продолжала отправлять на базу сообщения, но мы все больше верили, что теперь действительно остались одни.
Год, когда Авроре минуло шестнадцать, стал последним годом работы нефтяных вышек. Мы сделали ей татуировку на ребрах с координатами станции и достали шампанское, которое берегли двадцать лет для подобного особого случая. Наконец-то дочь стала достаточно взрослой, чтобы вместе с нами выпить, сказали мы, смеясь и разливая шампанское по кружкам, и подняли тост за ее будущее.
Однако мы все понимали, что перемены в нашей жизни неизбежны. Теперь, когда наша дочь достигла возраста юности, нам предстояло взглянуть в лицо будущему. Мы не обсуждали открыто вербовку кого-то на «Белую Алису», но стало ясно, что нам придется пригласить на станцию чужаков.
Без самца нашему третьему поколению не появиться.
Глава 16. Грант
Телефон висит рядом с закрытыми воротами. Грант поднимает трубку и нажимает на единицу – «Администрация». Раздаются три долгих гудка, затем кто-то отвечает.
– Алло, – произносит женский голос.
– Здравствуйте, вы открыты? – спрашивает Грант.
Ответа не следует. Грант слышит треск помех, шумы и гулкие шаги. Еще помехи. Шум. Потрескивание далекого разговора.
– Алло! – снова произносит Грант.
В трубке опять звучат гудки. Дверь торгового центра вдруг распахивается, и через парковку, с собакой на поводке, уверенно идет Юдифь. Подойдя к воротам, она бросает печеньку – и питбуль отвлекается, вынюхивая лакомство в снегу. Мадам мгновение смотрит на Гранта, затем расплывается в теплой улыбке.
– Грант, мы тебя ожидали. Ива так хорошо о тебе отзывалась. – Юдифь отпирает ворота и впускает Гранта внутрь. – Идем, я провожу тебя к ней.
Грант следует за Юдифью в торговый центр, где намного теплее и приятнее, чем на складе. Впечатление усиливает витающий аромат – цветочный, накатывающий волнами. Грант и Юдифь идут по коридору мимо красной спальни, в которой молодая женщина, одетая в шелковый халат, сидит на табурете у туалетного столика с зеркалом. Она проводит расческой по длинным черным волосам, и на мгновение Грант встречается с ней взглядом. Грант узнает ее по вечеринке – Цветок Мейера. Она улыбается, и он отвечает коротким кивком.
– Это Роза. Она недоступна. – Юдифь тянет Гранта за локоть и уводит дальше. – Ива вот здесь.
Она останавливается у двери с нарисованным деревом.
– Ива, – мягко зовет Юдифь. – Ива, дорогая, к тебе гость.
Ива открывает, на ней тоже шелковый халат. Она берет Гранта за руку, увлекает внутрь и закрывает дверь. На одной стене ее комнаты изображена темная живая изгородь из деревьев, над веткой светятся желтым совиные глаза. Ива сбрасывает халат, показывая черный шелковый комплект нижнего белья и стройное, подтянутое тело.
– Хочешь выпить? – спрашивает она.
Грант кивает и неловким жестом обводит комнату.
– Куда можно сесть? Прости, я никогда не бывал в подобной ситуации.
Он машинально дотрагивается до заросшего подбородка – так и не побрился с тех пор, как прибыл в лагерь, – и надеется, что выглядит не слишком неухоженным.
– Можно прямо сюда. – Ива похлопывает по кровати, а затем идет к комоду за бутылкой.
Грант старается не пялиться на девушку слишком откровенно, но не может не восхищаться, как двигаются ее ноги на высоких каблуках, как она не выказывает ни стыда, ни дискомфорта, оставаясь почти обнаженной. Его пронзает острая боль необузданного желания.
Ива вручает ему стакан чего-то янтарного. Грант пьет, благодарный, что может отвлечься, и его взгляд снует туда-сюда по комнате. Мебель потрепанная и изношенная, а нарисованный лес вдруг кажется неумелым и карикатурным.
Ива садится рядом на кровать.
– Ну, думаю, ты слышал новости?
– Про Бригадира? Да, Мейер сказал, что он бродил ночью пьяный и замерз до смерти. Я презирал этого человека, но такая смерть ужасна. – Грант невольно вздрагивает. – Но я пришел не для того, чтобы говорить о Бригадире. Ты можешь помочь мне выбраться отсюда?
– Из лагеря?
– Да, – Грант понижает голос. – Здесь безопасно разговаривать?
– Только тихо. – Ива тянет его на кровать и ложится рядом.
Ее духи пахнут орхидеей на грани увядания.
– Единственный известный мне маршрут ведет на север, – шепчет Ива.
– На север? – с сомнением повторяет Грант. – Как далеко на север?
Ива берет его руку и кладет на себя, туда, где на ребрах под левой грудью набиты синими чернилами цифры.
– Если следовать этим координатам, ты попадешь туда, где я родилась. Мы живем вне Сети и полностью самодостаточны, не привязаны ни к одному государству.
Грант проводит пальцем по цифрам.
– Как коммуна?
– Мы предпочитаем считать себя семьей. – Ива нежно касается его лица. – Это особое место, где всех считают равными. У всех свои обязанности, у тебя тоже будут. Единственная валюта – то, что мы даем друг другу в семье, и то, что получаем взамен.
– Какие обязанности? – спрашивает Грант. – Боюсь, я не особо сноровист.
– Не волнуйся, мы найдем, чем тебе заняться. – Ива обводит линию его подбородка прохладным пальцем. Прикосновение успокаивает. Грант краснеет и отводит взгляд.
– Кто-нибудь знает, что вы там живете?
– Никто. Мы полностью разорвали все связи.
Грант ненадолго задумывается.
– И это единственный известный тебе маршрут? Больше некуда?
– Единственный, к которому у меня есть доступ. Если пробудешь в лагере достаточно долго, может, найдешь кого-нибудь, кто отвезет тебя на юг.
– Нет, – твердо говорит Грант, – я не могу вернуться на юг. Ты гарантируешь, что моя семья никогда меня там не найдет?
– Да, – кивает Ива. – Мы тебя защитим.
На Гранта волной обрушивается облегчение. Забыть Уолден, Бостон и Плавучий город. Забыть Мейера и этот убогий лагерь. Забыть ожидания отца и корпорацию Гримли. Забыть сраных Гримли. Забыть самого Гранта Гримли. Забыть все. Он найдет себе новое имя.
– Хорошо, – говорит Грант.
Ива улыбается.
– Ты не представляешь, как я счастлива это слышать. Боялась, что снова останусь совсем одна. Мы отправимся завтра, после того как местный доставщик привезет припасы. Жди перед складом Копателей и забери у водителя ключи.
– А потом?
– Об остальном не беспокойся. Мы тебя найдем.
Грант садится и начинает застегивать куртку.
– И все? – удивленно приподнимает брови Ива.
– Ну, я не хочу навязываться.
– Ты не навязываешься. – Ива нежно тянет его к себе. – Чего ты хочешь?
– Того же, что и ты, – говорит Грант и тут же об этом жалеет. Звучит слащаво и неуверенно.
Ива тянет его на себя.
– Этого мало. Скажи, чего ты правда хочешь.
Чего Грант хочет, так это войти в ее тело и забыться. Скрыть свою суть и то, какие ужасные поступки он совершал. Начать новую жизнь, совершенно оторванную от той, что была прежде.
Он не станет торопиться, будет нежным, мягким. Грант целует шею Ивы, ее ключицы, теплую плоть между бедер. Он заставит Иву ощутить блаженство и тогда сам поймет свои желания.
Грант снимает с Ивы трусики и приникает к ней ртом.
– Ты не обязан, – доносится ее голос, будто издалека.
– Я хочу.
Грант сгибает ее ноги и сжимает ступни, проникая языком внутрь. Исследуя тепло, он размышляет, какие ощущения доставляет ей его борода: как перекати-поле, щетка из конского волоса,
