— Ну, это уже как посмотреть. Только спасение Влады чего стоит, своей жизнью рисковал, между прочим. Я так и не отблагодарил тебя тогда.
От одного упоминания имени девушки в Лёшкиной груди разлилось уже ставшее привычным тепло. Не нуждался он в благодарности. Ни к чему она. Действовал чисто на инстинктах, пытаясь защитить невинную жизнь.
— Мне девчонку вверила её мать, попросив не только приютить, но и стать опекуном. Я переживаю за неё не меньше, чем за внука. И пускай ещё ни разу не пришёл с ней к общему знаменателю, всё равно отвечаю за каждый её шаг и любой поступок. Твое участие в её жизни не могло меня не порадовать. Ты и в Александровке оказался под рукой, и в клуб подоспел вовремя… Ничего не хочешь мне сказать?
Судя по хищному прищуру — от него ждали объяснений.
Приплыли…
Каждое слово Скибинского играло на натянутых нервах, заставляя чувствовать себя словно под микроскопом. Эти слова резонировали в воздухе, словно предупреждая. Он всего лишь строил догадки, предполагал, требовал откровений, а Гончаров жалел лишь об одном — что нельзя закурить.
С мрачной усмешкой поправил пряжку отцовских часов, выигрывая время. Скибинский не тот человек, с которым можно поюлить. Это тебе не Седых. В морду не дашь и на место не поставишь. Почему-то был уверен, что старик в курсе всего и даже больше.
Он вхож в его дом, пускай и изредка, но сидит за его столом, общается с его семьей. По-любому о нем наведены справки ещё в первый день приезда.
Хреново.
Хреново, что подыграл Вике, не раскрыв сразу всю правду.
— Зачем? Разве есть то, о чем вы не знаете? — произнес непринужденно, стойко выдержав колючий взгляд.
— Верно, я знаю о тебе всё.
— Тогда вы должны быть в курсе моего знакомства с Викой в прошлом.
— В курсе и если честно, не обрадовался. Не люблю, знаешь ли, когда меня держат за дурака.
Странно, но в этот момент ничего не испытывал. Даже недавнее напряжение куда-то испарилось. С самого первого дня давила на него эта недосказанность. Вроде, и ничего страшного. Уж он-то точно не сделал ничего запрещенного, наоборот, прикрывал и семью, и бизнес, но… всё равно чувствовал себя паршиво.
— Для меня прошлое — всего лишь прошедшее время. Думаю, вас неплохо держали в курсе всего происходящего здесь.
— Даже не сомневайся, — потер задумчиво подбородок Скибинский.
Как же вовремя он съехал. А если бы начал жить отдельно с первых дней — так вообще было бы зашибись.
— Тогда не вижу смысла что-то рассказывать.
— Мог бы сразу сказать, что знакомы, — укололи его хмуро, тем самым сбросив с плеч огромную глыбу. Оказывается, старик не был в курсе их амурной связи.
— Вы правы, мог бы. Но лично для меня Виктория Сергеевна — абсолютно чужой человек на данном этапе. Не вижу смысла акцентировать на этом внимание. Но если я где-то перешел черту и позволил себе лишнее — скажите об этом прямо.
Говорил монотонно, без каких-либо намёков на объяснения. Начни сейчас объясняться, значит, начать оправдываться, признать за собой вину. Так нет её, вины. Смело посмотрел в блеклые глаза, прекрасно зная, что в этом вопросе он чист на все двести процентов.
Скибинского такой ответ устроил. Гончаров прошел проверку. Прискорбно, не поставил в известность сразу, но, судя по доложенной о нем информации, с Викой у него действительно ничего не было.
— Что касается Влады, — продолжил, незаметно напрягшись, — можете верить, можете нет, но я, как и вы, в ответе за неё. Мы жили в соседних дворах, ещё малышкой её помню. С сестрой в один детсад ходили, и в школе одной учились. Проблемная только она у вас, — не получилось сдержаться, улыбнулся.
— Что есть, то есть, — крякнул Скибинский, рассмеявшись, и бросил на него цепкий взгляд. Молодец, не спасовал. Хорошо, если действительно так. У парня немало заслуг, чтобы сейчас перечеркнуть их из-за наездов Олега. Пока его всё устраивало, ну а дальше… время покажет. — Ладно, — дал понять, что вопрос закрыт, — если только дружеская забота — тогда не имею ничего против.
Лёшка выдержал его взгляд, не дрогнув ни одним мускулом.
А дела-то хреновые. Зря не съехал сразу же. Интересно, Скибинский сам что-то учуял или кто-то помог?
— Семёновна сказала, ты переехал на днях. Что-то не так? — словно прочли его мысли.
— Да нет, всё хорошо. Вы вернулись, больше нет смысла находиться рядом, да и с города мотаться туда-сюда накладно.
— Смотри, тебе виднее. Настаивать не стану. Ну а с нашим делом как? — налил из графина воды и залпом осушил почти полный стакан. Дышал тяжело, с одышкой. — Есть зацепки?
— Пока никаких. Но с уверенностью могу сказать — это не Бекирский и не Сосновский. Если бы сразу после обстрела начал — результат не заставил себя ждать, а так… спустя полгода, попробуй связать концы. Тут любой может попасть под подозрение и каждый подозреваемый — оказаться невиновным.
— Ищи, Алексей. Я себе слово дал — пока не узнаю фамилию заказчика — не успокоюсь. Та с*ка по-любому среди нас. Найдешь — за мной не заржавеет.
Оставив Скибинского и дальше разбираться с накопившимися делами, решил заглянуть на кухню и выпросить у Семёновны чашечку крепкого кофе.
Пускай и пришел в себя после недавнего разговора, но мысли всё равно беспокойно теснились в башке, грозясь разнести её нахрен. Ещё и бессонные ночи давали о себе знать, выливаясь под утро адскими головными болями.
Чего только не перепробовал: и спал одновременно с двумя, и боксировал по полночи — безрезультатно. На сон-то клонило, но стоило закрыть глаза — как сразу представлял Владку.
Удалось ей затронуть его, всколыхнуть похороненную под толстым слоем скептицизма человечность и так пройтись по нервам, что те до сих пор дребезжали, не имея возможности успокоиться.
Стоило миновать длинный коридор, как со стороны кухни послышалось громыхание популярного в 80-х хита Мадонны «La Isla Bonita». Видать, Семёновна ударилась в ностальгию, решив стряхнуть стариной.
Какового же было его удивление, когда вместо пятидесятилетней домработницы увидел свой ночной кошмар.
Влада настолько ушла в себя танцуя, что не заметила его присутствия, а он так и замер в дверях, поглощая с жадностью отточенные движения. Упади на голову кирпич — и то не был бы так шокирован, нежели от созерцания соблазнительных ног. Это такой удар под дых, что едва не согнулся пополам, изнывая от мучительно желания перехватить, прижать к себе разгоряченное тело и ещё раз насладиться его манящей податливостью.
Как бы не упирался, не кричал и не доказывал всем вокруг — а всё же затронула его сердце. Не сейчас, когда влекла своей юностью, и не в клубе, когда льнула к нему, опаляя жаром сексуального тела, а ещё в далеком прошлом, когда с особым блеском в глазах обещала ждать из армии.
