такси представительского класса, и машина, разумеется, немедленно нашлась. У стоянки обычного такси чуть в стороне перетаптывалась небольшая очередь, а ещё дальше забирали пассажиров извозчики. У нас извозчики уже полностью исчезли, и даже конки начали постепенно заменяться электрическими трамваями, а вот Киев здесь явно отстаёт. Впрочем, зная киевлян, уверен, что они и здесь найдут обоснование своего превосходства. Что-нибудь вроде: «Мы нюхаем экологически чистый навоз, а вы, отсталые новгородцы — вонь самобегов».
— Что здесь в центре есть из приличных гостиниц? — спросил я в ответ на вопрос «Куда везти?».
— Да в центре всё приличное, клоповников нет, — рассудительно ответил водитель. — Вы как желаете — за разумные деньги или…?
— Или, — решительно заявил я. — Везите в лучшую, уважаемый.
По идее, раз уж я взялся запутывать следы, то правильней было бы ехать в какое-нибудь скромное место вроде «Усталого паровоза», где останавливалось весёлое семейство Махренко, да и ехать на извозчике, а не в лимузине. Но я в своём костюме за пятьдесят гривен буду выглядеть там как павлин среди куриц, а другого у меня нет. Я же ехал к герцогу Баварскому — откуда мне было знать, что придётся возвращаться вот так, по-шпионски?
— Раз в лучшую, то, стало быть, в «Голубой рассвет», — кивнул водитель, трогаясь с места. — Лучше у нас здесь и нету.
Странное название. В принципе, при некотором воображении рассвет вполне можно назвать голубым — ведь говорят же «голубые сумерки». Но всё равно, звучит это как-то непривычно.
Не знаю, как насчёт лучшей, но гостиница оказалась и в самом деле хорошей. Выскочивший лакей подхватил мой чемодан, швейцар распахнул лакированную дубовую дверь, и я с достоинством проследовал в светлый холл, богато отделанный золотом — чрезмерно богато, на мой взгляд, хотя немцам, к примеру, такое нравится.
— Кен Вострик из Новгорода, — представился я портье, приподняв шляпу. — У вас найдётся приличный люкс для усталого путешественника?
— Разумеется, найдётся, свободный Кен, — приветливо, но с достоинством отозвался портье.
Ах да, у них же здесь все свободные, просто некоторые чуть свободнее. Хочется верить, что Вострика здесь не помнят. В отличие от Кена Махренко, похождения которого прекрасно известны гражданкам, Кен Вострик мелькнул здесь совсем краешком, так что выбора у меня особого не было. Как-то маловато у меня имён — вроде и есть в кармане целая стопка карточек, а представиться толком и некем.
— Мне надо побыстрее уехать в Новгород, — сказал я портье. — Нет ли у вас расписаний транспорта?
— Поезда? — спросил он, выкладывая на стойку тонкую книжечку.
— И дирижабли тоже, если можно, — я поблагодарил его кивком.
Полистав расписания, я слегка приуныл. Ежедневный пассажирский до Новгорода уже часа два, как улетел. Утренний поезд ушёл ещё до моего приезда; на второй у меня были шансы успеть, если бы он отправлялся с того же Оболонского вокзала, но увы, он ушёл с другого.
— Печально, — констатировал я. — Может, грузопассажирский… — сидеть даже лишнюю минуту в Киеве под именем, возможно, известным Обществу граждан, мне совершенно не хотелось.
— У нас нет расписания грузопассажирских дирижаблей, — развёл руками портье.
— Понимаю, — вздохнул я. Конечно, я всё понимал. Уж такой-то бывалый воздушник, как я, прекрасно знал, что грузопассажирские летают безо всяких расписаний — куда взял фрахт, туда и летит. — Тогда давайте сделаем так: я сейчас съезжу в порт и посмотрю, найдётся ли там кто-нибудь с фрахтом до Новгорода. Если ничего не будет, то приеду обратно, а если не вернусь, то завтра отошлите мой чемодан вот по этому адресу.
— Будет сделано, свободный, — наклонил голову портье.
— А кстати, — вдруг вспомнил я, — почему такое название — «Голубой рассвет»?
— Ну как же, — оживился портье, — это ведь даже в начальной школе проходят. Когда клевреты Владимира Окаянного пытались утопить в Днепре статуи богов, батюшка-Днепр не принял такое от святотатцев. Вот с голубых вод Днепра и начался рассвет нашей свободы. У нас в княжестве ведь даже знамя голубого цвета в память об этом. Неужели у вас дети этого не учат?
Ну конечно, нашим детям надо же первым делом рассказывать, кого там киевляне в своём Днепре топили, а кого недотопили. Крайне важная информация для новгородских малышей.
— Увы, не учат, — развёл я руками. — Впрочем, у нас в княжестве сейчас проходит реформа образования.
— Ну, исправят, значит, — обнадёжил меня портье.
Я кивнул ему на прощанье и вышел из гостиницы. Денёк был совсем неплох, и я решил немного пройтись и взять такси чуть подальше. Минутах в пяти от гостиницы я увидел на тротуаре знакомую картину, которую никак не ожидал увидеть и в этом мире — на перевёрнутом ящике перед раскладным столиком сидел персонаж с прохиндейской физиономией, ловко передвигающий три стаканчика. Перед ним топтались двое подставных, которые довольно неубедительно изображали игроков, тряся купюрами, которые они якобы только что выиграли. Не знаю, что меня стукнуло — наверное, я так давно не делал глупостей, что рано или поздно что-нибудь в этом роде должно было произойти. Просто по той причине, что нельзя всё время поступать умно — умные поступки всегда должны хоть как-то уравновешиваться.
Я кинул ему на столик гривну. Тот немедленно добавил к ней свою и закрутил стаканчики, приговаривая какую-то чепуху вроде «кручу, верчу, выиграть хочу». Наконец, стаканчики опять выстроились в линию; я легонько щёлкнул по среднему — он опрокинулся, и из-под него выкатился шарик. Подставные еле слышно ахнули. Катала разжал руку и неверяще уставился в свою пустую ладонь.
— Повторим, — хрипло сказал он.
Не давая мне возможности вставить слово, он добавил к лежащим деньгам ещё две гривны и опять закрутил стаканчики. Всё повторилось, только шарик на этот раз выкатился из левого стаканчика.
— Пикша, ты чо⁈ — не сдержался один из подставных.
Тот злобно глянул на меня, молча вытащил из кармана бесформенный комок купюр, отслюнявил оттуда ещё четыре гривны, и бросил их к лежащим деньгам. Стаканчики он закрутил дёргаными движениями, пристально на них уставившись. Шарик в руку он спрятал на этот раз настолько неуклюже, что это заметила бы и самая тупая деревенщина, а руку он при этом сжал так крепко, что пальцы у него побелели.
Я лёгким щелчком опрокинул средний стаканчик, и из-под него выкатился шарик. Катала медленно раскрыл ладонь, неотрывно на неё глядя. Она была пустой, но он продолжал на неё пялиться, словно ожидая, что шарик вот-вот откуда-то на ней появится.
Возле нас как-то незаметно возникла пара стражников, и до меня сразу дошла глубина моей глупости. Катала расположился с полным удобством — было совсем непохоже, что он готов рвануть отсюда при появлении стражи. Да и вообще, это же Киев — княжество свободных и предприимчивых — пока граждане тебя не замечают, делай что хочешь. Даже совсем тупой мог бы догадаться, что жульё здесь работает совместно со стражей, а я вот почему-то не догадался.
— Что здесь происходит, свободные? — строго спросил стражник.
— Он мошенник, старший! — доложился подставной. — Пикшу вот обыграл.
— Как же я могу быть мошенником, если я к вашему шарику не прикасался? — резонно возразил я.
— В участок пройдём, свободный, — распорядился стражник. — Там и разберёмся, кто здесь мошенник.
Упомянутый Пикша тем временем так и сидел, тупо разглядывая свою руку. Впрочем, деньги со столика он уже успел куда-то прибрать. Вести его в участок никто не собирался, так что было уже вполне очевидно, кого признают мошенником.
Я задумчиво посмотрел на стражника. Он правильно уловил мой взгляд и слегка попятился, хватаясь за дубинку.
— Даже не вздумай, — предупредил он. — Лучше иди в участок по-хорошему. Всё равно не уйдёшь, мы всю стражу поднимем.
Я прикинул варианты и неохотно признал, что он прав. Сейчас ситуация имеет все шансы разрешиться мирно, если, конечно, не считать моей уязвлённой гордости. Если же я раскидаю их, это переведёт конфликт совсем в другую категорию.
— Пойдём по-хорошему, — согласился я.
В участке наше прибытие никакого фурора не произвело.
— Документы предъяви, — равнодушно потребовал дежурный. — Так, что у нас здесь? Ага, из Новгорода гость, стало быть. Ну, что скажешь, Кен Вострик? Признаваться по-хорошему будешь?
— В чём признаваться? — осведомился я.
— Ты зачем его привёл, Микола? — посмотрел он на доставившего меня стражника. — Что у тебя на него?
— Он Пикшу обыграл, — доложился тот.
— То, что Пикша катать не умеет, это не новость, — хмыкнул дежурный. — А с этим-то что? Он деньги забрал, что ли?
— Да не,
