что эти дни каким-то образом также связаны и с тем, что в них происходит с душой (согласно модели, описанной в главе X). Ни одно из объяснений не является догмой, ни одно не противоречит другим; православному христианину нет нужды отрицать ни одно из них.
Тому неоспоримому факту, что наша посмертная участь зависит от нашей жизни, ни в коей мере не противоречит другой столь же неоспоримый факт, что молитва об умерших может облегчить их участь и даже изменить их состояние — согласно православному учению, изложенному св. Марком Ефесским и [принятому] вообще Православной Церковью (см. главу X). Критик так озабочен тем, чтобы найти противоречия в этом учении, что видит их в трудах одного православного учителя — св. праведного Иоанна Кронштадтского, утверждая, что святой то учит в согласии со «святоотеческим пониманием», то придерживается «схоластической концепции» (7:3, р. 28). Св. Марк Ефесский «виновен» в том же, ибо, говоря о молитвах об умерших, которые критик считает святоотеческими, он ясно учит и тому, что «души усопших по молитвам освобождаются от заключения в аду, как бы из некой темницы» (7:3, р. 202), что критик считает «схоластической концепцией», потому что полагает невозможным, чтобы молитвы об умерших могли изменить их состояние или снискать им упокоение (7:3, р. 23).
Ответ на все «противоречия», которые, как думает критик, он нашел в православном учении о загробной жизни, можно увидеть при честном и менее однобоком (simple-minded) прочтении самих православных текстов. Святоотеческие и агиографические тексты не противоречат сами себе; если будем глубоко и внимательно вчитываться в православные книги о жизни после смерти, обнаружим, что проблема — в нашем несовершенном их понимании, а не в самих текстах.
2. Существует ли «внетелесный» опыт (до или после смерти) или «иной мир», где обитают души?
Суждение критика о «внетелесных» опытах категорично: «Такое просто невозможно» (5:6, р. 25). Причем не приводится никаких свидетельств в подтверждение своего заключения, а только собственное мнение, что множество православных текстов с подобными явлениями лишь «аллегории» или «нравоучительные притчи» (5:6, р. 26). Небо, рай и ад, на его взгляд, не «места», а лишь «состояния» (6:2, р. 23); «душа не может действовать сама по себе, но только посредством тела» (6:8-9, р. 22), потому не только не может быть после смерти в каком-то «месте», но и вообще не способна действовать (6:8-9, р. 19); «предположить, что где-то там, за пределами чьего-то упокоения, находится эта сложная сфера, — сие есть сущее безумие» (6:6-7, р. 34).
Но возможно ли такое, чтобы душа сама по себе была не чем иным, как «духовной сущностью» и «покоем», не обладая ни «внешней» стороной, ни «местом» действия? Для православного христианства таковое — крайность, и, будь это правдой, потребовалось бы (как критик предлагает) решительное переосмысление, пересмотр святоотеческих и агиографических текстов, где деятельность души описывается в явно «внешней» форме: душа знает, видит, общается и т. д.
Одно дело — быть осторожным и не читать православные тексты о мире ином, о жизни после смерти слишком буквально, приземленно, как и всегда советуют признанные православные учителя, исследующие эти вопросы, ибо отражаемое в таких текстах сильно отличается от земной реальности, но совсем другое дело — «отметать» подобные тексты, отрицая, что их внешние образы что-то подразумевают, заявляя, что они просто «аллегории» и «притчи». Православная литература на данную тему дает точные описания, изображая все так, как виделось человеку, имевшему такой опыт, а Православная Церковь и верующие принимают эти описания как соответствующие действительности, если даже и идет речь о потусторонней природе изображенной реальности.
Не будет преувеличением сказать, что ни один православный писатель за все времена не был столь догматичен в изображении природы потусторонней действительности, как наш критик в полном ее отрицании. Однако это не область для категорических утверждений. Св. Павел, описывая свои впечатления в общих понятиях, осторожно говорит: В теле ли — не знаю, вне ли тела — не знаю: Бог знает (2 Кор. 12, 2).
Св. Иоанн Златоуст, изъясняя это место, проявляет ту же осмотрительность в словах: «Ум ли только и душа были восхищены, а тело оставалось мертвым? Или и тело было восхищено? Этого нельзя определить. Если не знает сам Павел, который был восхищен и удостоился столь многих и столь неизреченных откровений, то тем более не знаем мы... А если кто скажет: как возможно быть восхищенным без тела? То и я спрошу: как возможно быть восхищеным с телом? Последнее даже труднее первого, если рассуждать по разуму, а не покориться вере»291.
Так и блж. Андрей, Христа ради юродивый, описывая состояние во время восхищения на небо, говорит: я видел себя «как бы без плоти, потому что плоти я не чувствовал... Наверное, я был в теле, но тягости телесной не чувствовал; не чувствовал никакой телесной потребности в течение всех двух недель, пока продолжалось восхищение. Это приводит меня к мысли, что я был без тела. Как сказать достоверно, не знаю; достоверно ведает это сердцеведец Бог».
Такие светильники Православия: апостол, великий святитель и высочайшей жизни святой — свидетельствуют о том, что едва ли можно передать опытное восприятие неба как совершающееся «вне тела»; из их слов понятно, что подобные опыты, происходят ли они «в теле» или «вне тела», имеют в себе нечто телесное и внешнее, иначе не было бы необходимости в связи с ними говорить о «теле» вообще. Мы стараемся эти опыты описывать просто, как в православных источниках, не пытаясь точно определить это состояние. Свт. Феофан Затворник в своем комментарии на стихи 2 Кор. 12, 2-4 говорит столько, сколько и подобает сказать по данному предмету: «Внутри или во глубине видимого нами мира сокрыт другой мир, столько же действительный, как и этот, — духовный или тонко вещественный, Бог весть; но то несомненно, что в нем витают Ангелы и святые... [Апостол Павел] не может только сказать того, в теле ли он был восхищен или кроме тела. Это, говорит, один Бог знает. Видно, для нас знание сего не нужно... Большая, впрочем, определенность в этих подробностях и не требуется, и ожидать нельзя, чтобы кто-либо сказал об этом что-либо решительно верное, когда молчит сам св. Павел»292.
Вероятно, любой православный, читающий в житиях святых о потустороннем мире, осознает, что природу того мира и опытов точно определить невозможно; то, как они описаны в источниках, есть самый подходящий способ, каким можно о них рассказать на языке мира сего. Попытка
