Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
Антон проехал к своему дому. Заметив свет в окнах Топилина, издевательски посигналил.
— И тебе приятных выходных.
«Все эти годы чувствовал, что ты гнида в маске», — или как он сказал? Как бы там ни было в оригинале, «гнида в маске» — шедеврально.
Дальше, следовательно, будет — вша на аркане, ветер в кармане.
Антон сделает, как обещал: разберется до конца. Интересно, как именно? О фирме можно забыть, понятно. Долю свою продать не даст. Но наверняка будет что-то еще, контрольное в голову.
Да, не вышло ничего.
Чему тут удивляться?
Всю жизнь учил себя трусости. Думал — учится жить. Проще, Саша, как можно проще. Без нравственных причуд, без хотелок нереальных. Без возвышенных излишеств, от которых квелые души пучит, как слабый желудок от экзотических блюд. И вышел полный пшик. Ужасно вонючий. Несварение жизни, Саша. Чем лечить, непонятно.
Ладно, выяснили: жил вторым номером. Чужим пробавлялся.
Но какой был выбор, Саша? И когда был упущен, черт возьми? Где приключился подлог?
На виду лишь визит рэкетирской делегации. Но ведь смешно полагать, что — именно тогда. Что вчерашние пэтэушники унесли в бездонных карманах своих адидасовских курток настоящую жизнь, подкинув взамен туфту…
Эй! А ну положь, где взял!
Ерунда. Не было никакого подлога. Сам отдал Литвинову: держи, Антоха, верю в тебя, распоряжайся. Инвестировал — и угадал же. Угадал, дивиденды получил немалые. Так ведь цель такая и была: деньги и свобода. Не та площадная свобода, которой подманивали в стойла разбежавшееся стадо, — а реальная, подкрепленная твердой валютой.
Допустим, согласился бы отстегивать прыщавым быкам из «Якоря»… не побежал бы к Антону… попросту не нашел бы его, не встретил возле «Версаля» — и что? Здравствуй, моя настоящая жизнь! Все пошло бы иначе: суетись, буржуйчик, плати быкам, не забывай ментов… ищи общий язык, ищи, адаптируйся. А там одну крышу сменит другая, потом этих перестреляют, тех пересажают… налоговая полиция, вместо быков — маски-шоу… и это в лучшем случае, если успел подняться… если не успел — точка. Большая жирная точка. Двери захлопнулись. Стой, не дергайся. Ковыряйся за грошовую прибыль, пополняй местный бюджет — и завидуй тем, кто умело его приходует. Шансы вырваться своими силами из мелких лавочников, по всему судя, были мизерны.
И вот тут — надо же, какая встреча — привет, Антон, давно не виделись. Сколько лет, сколько зим. Отлично выглядишь. Чем занимаешься, как поживаешь? Я? Да так, не жалуюсь… Комфортабельное стойло, первосортный корм — не то что у этих, из общего коровника… Пора бежать, дела? Конечно-конечно. Рад был встрече. Забегай, если что… Мууу!
Ближе к вечеру Топилин вспомнил о мешке с вещами Сергея. Спустился в гараж, вынул мешок из багажника, принес в каминную комнату.
Стол пришлось расчехлить, обнажить беспомощно перед коварной пылью, невидимо затаившейся в воздухе.
Гардероб был пестрый.
Футболки, четыре штуки. Махровые перчатки.
Кроссовки «Найк», сорок третий размер. На размер больше топилинского. Жаль, что не «Адидас». Да, ежик?
Полушерстяную водолазку темных тонов Топилин приложил к плечам, примерил. Великовата, но сойдет. Когда-то носил такую.
Две настоящие, новенькие сорочки «Хуго Босс» Топилин выложил на стол, не разглядывая. Интересно, как Анна отнеслась к тому, что Сережа купил себе «Хуго Босс»? Сама она ни разу не шиканула перед Топилиным в дорогом и стильном. Даже когда траур сняла. Вряд ли попрекала бы, но, скорей всего, огорчалась… Как она себя вела, когда они ругались? Отходила к окну? А Сергей — тот, скорее, метался. Пинал некстати подвернувшийся стул, стучал кулаком в прабабкин стол, пытаясь выбить из клокочущей пустоты самое точное, самое обидное слово.
— Как камень на шее! — кричал. — Ты как камень на шее, не дернешься. Из дурости живу с тобой.
— Жил, — поправляла она негромко.
— Что? Что ты сказала?!
А она не отвечает. Смотрит на него и не отвечает. И так ложится свет на ее лицо, что он не может разглядеть — как она на него смотрит. Не видит, как в оливковой ее роговице он падает навзничь… летит спиной вперед, широко раскинув руки, округлив бубликом рот. И не поняв ничего, не разглядев — а может быть, наоборот, разглядев наконец слишком разборчиво, — он бросается к ней, словно усталый, затурканный салажонок на амбразуру.
Что ж, далее.
Две пары брюк. Ничего примечательного, этикетки липовые, сшиты подпольно. Куплены, скорей всего, на вещевом рынке «Атлант», который держат братья Шахназаровы, вольные борцы и большие филантропы: известны своими новогодними пожертвованиями на детские дома.
В брюках звякнули ключи. Вынул, вытащил из мятого клетчатого платка, в который они были завернуты. Один ключ массивный, с длинной рельефной бородкой, побуревший от времени, на колечке алюминиевый овал с выдавленным номером «132». Второй ключ плоский, с треугольными зубками в обе стороны.
А вот и носки. Хм, ни одного штопаного.
Однобортный теплый костюм — среднестатистический, сшитый на любореченской фабрике «Саншайн Престиж». Владелец фабрики Александр Шанин — Саня Шанин, бывший ЗК по части инвалюты. Любит проводить планерки матом и метать в нерадивых подчиненных пепельницы.
На зоне был Шанин петухом. Сел уже миллионером. Думал, всё у него схвачено. Думал: он человек при деньгах, и уважение гарантировано. Попал на красную зону. Начальник в первый же день предложил поделиться нажитым. Шанин отказался. Нагрубил опрометчиво. За что и был опущен.
К его освобождению за валюту уже не сажали. Валютой торговали банки и менялы на каждом углу. Припрятанные перед арестом доллары многократно выросли в цене, и Шанин выкупил полуживую швейную фабрику, с которой в Любореченске началась приватизация.
О его тюремном прошлом в городе зашептались много лет спустя — фирменные магазины «Саншайн Престиж» открывались уже за пределами области. Столько лет обходилось — но вот высунулся, попался на глаза кому-то из бывших сокамерников. Шанин тогда пропал на несколько дней, хотели даже в розыск подавать, — но он объявился целый и невредимый. Топилин был уверен, что Шанин гостил у Хорватова. Наверное, доктор Хорватов и научил его, как разобраться с проблемой: Шанин начал сам рассказывать про зону. И продолжал рассказывать даже тогда, когда, покрутив пальцами у висков, любореченский бомонд перестал об этом шептаться. На пафосной вечеринке, при расфуфыренной жене под боком, говорил, с вызовом поглядывая на слушателей: «Когда меня на зоне изнасиловали в первый раз…» И не дай бог кому-нибудь хмыкнуть или отпустить какое-нибудь двусмысленное замечание…
Интересный Саня Шанин. Полоумный, но живой.
Среди ночи распахнул здоровый глаз, уставился в темноту. Разбудил при этом ежа. Тот всполошился, истыкал полголовы иголками. Прижал ежа ладонью. Тихо ты, успокойся.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
