четвертая
Пасмурное утро не предвещало ничего хорошего. Страшное ощущение одиночества, накрыло её непроницаемым колпаком. Куда идти? И что будет дальше? Где Лидос? Почему её обвиняют в смерти графа? В ответ на эти вопросы из глаз полились слёзы.
Из припаркованного рядом автомобиля кто-то посигналил. Ада отреагировала на звук. Из салона крикнули по-русски:
— Иди сюда!
Она с опаской подошла к машине. Заглянула в салон. За рулём сидел Юлий Юрьевич.
— Вы? — обалдела она.
— Я. Садись.
Ада поспешно уселась рядом.
— Что происходит?
— Отъедем и расскажу.
Оказалось, что всё очень плохо. Вчера вечером во время наркотической оргии умер граф де Бросс. Аду, пребывавшую в полной невменяемости от употребления кокаина, отправили в полицейский участок. Родственники графа утверждают, что он никогда не употреблял наркотики, и что русская проститутка сознательно убила его. Теперь Аде грозит длительный тюремный срок…
А где Лидия Константиновна? — еле выдавила из себя Ада.
— Понятия не имею, — пожал плечами Юлий Юрьевич.
— А вы?
— Я внёс залог в сумме сто тысяч евро. Поэтому тебя отпустили.
— Вы? Почему?
— А ты хочешь сгнить во французской тюрьме?
Этот вопрос окончательно прибил Аду. Она осознала всю чудовищность положения, в которое попала.
— Что же делать? — растерянность на её лице грозила перейти в истерику.
Юлий Юрьевич решил до этого не доводить. Строго приказал:
— Дай паспорт.
Ада с готовностью протянула. Он остановил машину прямо возле урны. Взял документ. Полистал. Произнес вслух:
— Ада Нелидова. Гражданство Россия.
Потом двумя руками разорвал его. Смял листки. Страничку с фотографией поджег пламенем зажигалки и бросил все это в урну.
— Что вы делаете! — воскликнула Ада.
— Больше никакой Ады Нелидовой не существует…
— Как?
— Так. Она будет объявлена в международный розыск. Но это проблемы французской полиции и российских пограничников. Ты теперь — никто.
Ада с ужасом посмотрела на дым, поднимавшийся из урны.
— А что же со мной?
— Получишь другое имя и другую жизнь, — как можно дружелюбней улыбнулся Юлий Юрьевич.
— Но я не хочу!
— Забудь это слово, — сказал Юлий Юрьевич и нажал на педаль газа.
Конец первой книги
