Книга Валькирии Восточной границы - Виталий Абанов

— И как вы с ним будете на губе вместе сидеть… — качает головой валькирия Ромашкина: — Как он вам надоест, да бутылка кончится — вы Пахома присылайте, я вам еще достану. А… вот и каша с мясом, я вам котелок с собой дам, вы потом вернете, хорошо? И… колбаски, хорошая колбаса, местного копчения. А хлебушек свежий, с утра пекли.

— Положительно, везунчик ты Володя, — вздыхает гусар: — мне бы так. И барышня Вероника на тебя западает. Ей-богу на дуэль тебя вызову. Хотя… ты ж меня угробишь. Ногу там оторвешь… а как гусару без ноги?

— Ты бы меньше болтал, Леон, глядишь и пользы было бы больше. — ворчу, я пытаясь сгрести в кучу и унести с собой все, что тут для меня Ромашкина на стол выложила.

— Гвардии лейтенант Уваров! — раздается в палатке, и я вздыхаю. Когда обращаются вот так вот, через «гвардии лейтенант», значит, что не просто поздороваться или там приятного аппетита пожелать. Значит служба, а я только-только продуктов набрал. И так обед пропустил со всеми этими СИБ, а потом разборками у Троицкого.

— Что такое? — поворачиваюсь я. Точно, младший чин из лейб-гвардии стоит, меня глазами ест.

— В Штабную палатку, срочно! — говорит он: — Немедленно!

— Вот только что оттуда, чего им еще надо…— ворчу я и оглядываюсь на кучу продуктов с завернутой в пергамент бутылкой коньяка. Армянского. Пятилетнего.

— А ты… ступай, Володя. — ласковым голосом говорит фон Келлер: — Ступай, раз служба. А я вещички твои до гауптвахты как раз и донесу. И колбасу и коньяк — все донесу.

— Вот же… — вздыхаю я: — Когда-нибудь меня в покое оставят?

Глава 26

В штабной палатке было необычно тесно и если раньше при моем прибытии на меня обращали какое-то внимание, то на этот раз никто даже ухом не повел. Все были заняты, или, следуя армейской поговорке, изображали жуткую занятость и активность. В палатке было полно людей, которых я не знал, были и знакомые лица, конечно же — генерал Троицкий, моя непосредственная начальница полковник Мещерская, адъютант генерала и еще несколько людей в форме лейб-гвардии, тут же были и черные из СИБ — Неприметный и Медуза Горгона, которая Ирина Васильевна, последняя при моем появлении подобралась.

Остальных я не узнавал. Над столом возвышался седой мужчина с морщинистым лбом и добрыми глазами, его черный мундир генерал-адъютанта от инфантерии украшали несколько орденов. По тому, как на него бросают взгляды, становится ясно, что теперь он тут главный. Рядом с ним водит руками по карте невысокая девушка с рыжими, коротко подстриженными волосами. Девушка также была одета в черный пехотный мундир, только в чине штык-юнкера. У девушки маленький прямой нос и упрямо поджатые губки.

—… вот тут и вот тут. Уже четвертый случай и вдоль всего периметра… — говорит она, указывая какие-то точки на карте: — Вторая рота валькирий провела фортификационные работы, так что ошибки быть не может.

— Вы, голубушка, снова у нас в роли мартовских ид выступаете. — вздыхает седой мужчина: — И почему не можете сказать, что Прорыв стабилизируется по третьему варианту? Или даже по первому?

— Потому, Николай Николаевич, что это неправда выйдет. Amicus Plato, sed magis amica est veritas… — отвечает девушка, откидывая прядь коротких волос с лица: — Никак не получается по третьему варианту.

— Да я уж вижу… — ворчит седой и поднимает голову, глядит на генерала Троицкого и вздыхает: — Константин Георгиевич, всех собрали?

— Почти. — отвечает генерал: — Уваров! Ты тут! А где фон Келлер?

— В столовой был, — отвечаю я: — могу за ним сейчас…

— Вольноопределяющийся фон Келлер по вашему приказанию прибыл! — чеканит от полога гусар, и только я понимаю, что бравый вояка сейчас очень огорчен тем фактом, что его вслед за мной отправили в Штабную. Хотя… мундир на груди у него подозрительно топорщится… округло так. Или господин гусар отрастил себе сиську или все-таки уволок с кухни бутылку коньяку.

— Так. — говорит седой в форме генерал-адъютанта от инфантерии: — Прекратить бардак! Даша, я вас умоляю…

— Всем заткнуться! Слушай сюда! — повышает голос девушка с рыжими волосами и все замолкают. Выждав некоторую паузу, генерал-адъютант вздыхает.

— Господа и дамы, — говорит он неожиданно мягким голосом: — у меня для вас пренеприятнейшие известия. К сожалению, мы имеем дело не с Прорывом, а с Переходом. — после этих слов в штабной палатке наступает полная тишина. Полнейшая. Если бы посреди зимы здесь водились бы мухи и одна из них пролетела бы над картой, что была расстелена на столе, она бы, пожалуй, оглушила нас своим жужжанием. Что такое Прорыв, я уже более или менее понимаю — это когда в наш мир из какого-то иного (ересь с точки зрения физической, но существует же квантовый переход Ломоносова-Лавуазье, почему не могут порталы существовать?) открывается портал и какие-то твари врываются оттуда сюда. Проблема с тварями заключается в том, что это для меня они на один удар, а для всех остальных — весьма неудобные противники. Чего уж там говорить, если газыри на груди у валькирии всего по шесть патронов с каждой стороны вмещают. Двенадцать выстрелов и все. Не предусмотрено больше. Почему? Да потому что военная наука безжалостна в своих вычислениях. Не предусмотрена жизнь валькирии в бою против этих тварей дольше чем на эти двенадцать выстрелов. Видел я этот Прорыв и ответственно могу заявить, что жизнь валькирии там не на двенадцать, а даже на пять выстрелов не тянет. Пока они перезарядят… пока вскинут винтовки к плечу… а твари уже тут. Два-три выстрела, не больше. Интересно, почему у них нет пулеметов?

— Я понимаю ваши чувства, — в наступившей тишине продолжает седой: — но, увы, таковы факты. Дарья Семеновна проверила все тщательнейшим образом, а она у нас от Императорской Академии Наук прикомандирована… да и господа из Службы Безопасности подтверждают… не так ли, милочка? — обращается он к старающейся казаться неприметной дамочке из СИБ. Впрочем, с ее ростом, с ее ярко-красным жакетом и повязкой на глазу она выделялась среди военных и штатских в палатке как попугай среди стаи ворон.

— Так и есть, Ваше Сиятельство, — кивает она головой: — действительно Переход. Первые подозрения возникли еще при осмотре фортификационных работ вокруг места предполагаемого Прорыва. К сожалению, твари преодолевают ров и стену, возведенные в радиусе десяти верст. При этом обычно они не отдаляются от места Прорыва более чем на девять. Кроме того, анализы, взятые на месте — почва, вода и плоть тварей — позволяют нам согласиться с выводами сотрудника Академии Наук.

— Ну… вот так, — разводит руками седой: — у меня нет для вас иных новостей, дамы и господа. Надеюсь, все понимают, что это означает? Это Вторжение.

В наступившей тишине я совершенно точно не понимал, что это означает, но судя по лицам окружающих меня людей — что-то очень серьезное.

Принц Чжи из Золотого Рода заледенел лицом. Глядеть прямо ему в лицо Го Ван Лоу не осмеливался, бывали прецеденты, когда вот так под горячую руку попадешься… а сейчас и время неподходящее. Принц Чжи был зол. Принц Чжи был в гневе. Но ярость принца не вырывалась наружу, а кипела у него внутри, выдавливая вены у него на виске и сжимая его кулаки. Любой, кто не дурак, мог бы при одном взгляде на него понять, что лучше сейчас держаться от него подальше. Потому Го Ван Лоу вместе со всеми потупил взгляд себе под ноги, но где-то глубоко внутри — удовлетворенно вздохнул. Все идет по плану, глупый принц первым напал на людей Белого Вана, фактически объявил им войну и… проиграл. Теперь у него нет пути назад, Золотой Город не примет принца, который вернулся, поджав хвост. Теперь у него есть только один путь — вперед. До самого конца. А победить войска Белого Вана сейчас, когда на изоляцию Адских Врат прибыли гвардейские части, он уже не сумеет. Значит — погибнет в бою. Все идет по плану, никакого мирного соглашения между Восточной Ся и Страной Голода — в помине не будет. После гибели принца в бою с войсками Белого Вана — вся Восточная Ся на дыбы станет. Начнется война, истощающая как саму Восточную Ся, так и Страну Голода. В этой войне Хань поддержит Восточную Ся — деньгами, оружием, полководцами… иначе Белый Ван сокрушит