жадным взглядом рассматривая любимое лицо. Пытаясь запомнить, зарисовать в памяти. Если это сон, то я не хочу просыпаться.
На градуснике почти тридцать девять. Это заставляет подпрыгнуть на месте и снова нестись к аптечке. Или может лучше скорую вызвать? Я же вообще в этом ни черта не соображаю.
Закрытая упаковка парацетамола успокаивает мою легкую панику, достав инструкцию, начинаю ее изучать.
— Ярослав… — секунда и я около нее. — Мне холодно…
— Вот, выпей, — помогаю ей приподняться.
Проглотив таблетку и запив водой, она обессиленно упала на подушку и прикрыла глаза. А я, убрав стакан в сторону, осторожно лег с ней рядом, крепко обняв и делясь с ней своим теплом. В свитере мне жарко, нечем дышать, но я стараюсь не шевелиться, чтобы не потревожить ее сон. Готов сейчас даже в саму преисподнюю спустится, если ей это будет нужно.
Я буду рядом. Я всегда буду рядом…
Эта мысль безостановочно бьет по вискам, пока я лежу, прижав к себе этот комок под ворохом пледа и одеяла. Сам не замечаю, как засыпаю.
…Просыпаюсь внезапно от влажного и горячего поцелуя, скользящего по моей шее, по кадыку. По спине к пояснице сразу мчит целый табун мурашек, пах наливается теплом. Замерев от охватившей меня вязкой и тягучей волны, я просто отдаюсь во власть крышесносным ощущения, явственно слыша, как грохочет в ушах мое сердце. Анин язычок порхает по моим ключицам. Медленно, испытующе. Ныряет во впадину, посылая покалывающие импульсы удовольствия по всему телу. Я сжимаюсь в попытке растянуть каждый из них. Ее небольшие ладошки ныряют под ткань свитера и футболки, осторожно крадутся вверх, так, словно она думает, что я еще сплю и не хочет меня будить. Но когда ее пальцы задевают сосок, я слишком шумно выдыхаю. Она замирает на мгновение, вот только я не даю ей отстраниться.
Привлекаю к себе еще ближе, подтягивая за талию. Ловлю ртом ее сочные губы, по которым просто пи*дец как соскучился. Ненасытно целую, лишая возможности вздохнуть. Вылизываю ее небо и зубы, и язык. Пьянею моментально, чувствуя в глазах поволоку и дурманящий туман.
Она такая вкусная.
Член, налившись тяжестью, впивается в ее бедро, и Аня жмется ко мне еще сильнее. А потом и вовсе седлает, скидывая плед и одеяло с разгоряченного тела. Задирает мой свитер в охапку и тянет вверх, тут же бросает на полпути, опуская губы на сосок, отчего из меня вырывается почти болезненное шипение. Заканчиваю начатое с проклятым свитером, в котором уже превратился в пылающую головешку, и избавляю от толстовки ее.
И тут же с диким, терзающим меня голодом набрасываюсь на нее, на ее золотистую атласную кожу. Переворачиваю на спину, нависая над ней и забирая роль ведущего. Целую, нежно покусываю щипками кожу на животе, носом прохожу по выступающим косточкам ребер, подбираясь выше. Ее потрясающая полноватая грудь вздрагивает, когда я утыкаюсь между полушарий носом, шумно втягивая воздух и сжимая плоть ладонями. На секунду вспоминаю тот дурацкий разговор в туалете со Стасом. Да, детка, мой член будет отлично смотреться между ними.
Мягкость набухшего соска тут же сменяется на твердую пику, Анна громко стонет, потому что одна из моих рук начинает ласкать ее киску прямо в нижнем белье. Такая сочная, черт…
Дергаю полоску трусиков в сторону почти маниакально, с тихим рычанием ощущая ее влагу на пальцах.
— Я хочу тебя… всего… — жарко шепчет мне в рот, и от смешанной агонии наших тел я распаляюсь еще сильнее.
Вспыхиваю как факел, когда ее руки ловят меня за пояс и подтягивают к себе. Дергает за ремень, пытаясь его расстегнуть, но безуспешно.
— Нетерпеливая девочка, — прикусываю ее за мочку уха, с удовольствием наблюдая за ее нетерпением.
Ладошка все же выдергивает язычок ремня из шлейки, тянет за пряжку.
— Ярослав…
— Да, моя хорошая, — голос хриплый и севший окончательно. Я сейчас точно или сойду с ума, или кончу себе в трусы.
Царапая мою задницу ноготками, она тянет плотную ткань вниз. Отклеившись от нее на миг, помогаю ей раздеть меня. Мой освобожденный от тряпок член, отвердевший от тяжести прихлынувшей крови тут же оказывается в ее руке, и… черт, мне стоило огромных трудов и усилий не кончить ей прямо в ладошку. От одного, бл*дь, прикосновения.
Запоздало вспоминаю, что у Анны температура, по-отечески касаюсь губами лба, но она тихо хихикает.
— Мне уже намного лучше… Так лучше…
От одного ее этого предложения в голове сотрясается мысль: как мы могли вообще все это время друг без друга?! Для чего наказывали сами себя?!
А она вдруг ныряет под меня, лихорадочно покрывая напряженный живот поцелуями, опускается все ниже.
— Аня, тебе не нужно…
Простынь под моим кулаком собирается в мятую гармошку, когда моего паха касается жар ее дыхания.
— Тшш, я хочу…
От ее возбужденного «хочу» меня почти колышет в сторону, но когда ее горячий и влажный рот смыкается на головке члена, я еле удерживаюсь на весу, уперевшись кулаками в подушки. Приглушенный стон вырывается как у раненного зверя в предсмертной агонии, потому что мне так хорошо… А если бы этого не случилось, наверное, я бы тоже умер. И я не хочу чтобы было как-то по-другому. Я вообще хочу только ее, мне нужна только она. Все эти годы мне нужна была только она. Моя любимая девочка в белом воздушном сарафане.
Расплавляя меня в жидкий кипящий металл, ее язычок порхает по стволу, ласкает так откровенно и жадно, что я уверен, она делает это не только для меня, а для себя тоже. Да, ведь она так и сказала. Я хочу…
Желание оказаться внутри нее, вбивать ее в матрас до гребаных искр из глаз и раздирающих от оргазма воплей так велико, что я не даю ей закончить начатое. Вытягиваю ее наверх, в очередной раз набрасываясь, как ненормальный, на ее распухший рот.
Она широко и приглашающе распахивает бедра, и я сдираю с нее оставшуюся одежду почти со злостью. Почему она все еще на ней?
Рывок, и белоснежные ажурные трусики у меня в ладони. Комкаю, вспоминая другой похожий комочек, который обнаружил потом в своем кармане после корпоратива. Перебирал пальцами тонкую ткань, другой рукой подписывая документы в своем кабинете. С ума сойти.
Едва я вхожу в нее, как она тихо всхлипывает и выгибается подо мной дугой.
— Ааааххх… Наконец-то… — сбивчивый шепот бьет в лицо. — Я так хотела… Так ждала…
Мои веки неосознанно прикрываются в сладкой дрожи, и я снова толкаюсь в нее. Сильно, мощно, жадно. Снова и снова, пока она не начинает кричать
