Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 157
был впервые исполнен его шедевр – «Вакханки». Все эти годы афиняне узнавали себя и смеялись над своими ошибками в острых и непристойных комедиях Аристофана. Развитие получили и другие искусства. В это время были созданы выдающиеся скульптуры, произведения ювелирного искусства, изделия из металла и керамики.
Спартанцы не оставили после себя ничего значимого, способного увековечить их окончательную победу – если, конечно, история, записанная Плутархом, правдива. В ней показано, что, даже не будучи творцами, они были весьма чувствительными к греческому гению. Вскоре после падения Афин кто-то из пелопоннесских союзников предложил сровнять весь город с землей, а горожан продать в рабство. В это время кто-то пропел песнь из «Электры» Еврипида. Услышав это, все присутствующие были тронуты и почувствовали, что уничтожить такой чудесный город, давший миру столько гениев, – чудовищное преступление.
Глава 4
Греция и Восток
Афинский оратор Исократ отметил, что проклятием эллинской политики того периода было стремление к империи, и нет никаких сомнений в том, что он был прав. Афины, Спарта и Фивы стремились господствовать над Грецией, и все поочередно потерпели неудачу. Как только одна держава начинала приобретать доминирующее влияние, ее соперники тут же забывали о своих разногласиях и вступали в союз, достаточно сильный, чтобы ее сдержать. Эта модель неоднократно повторялась в европейской истории вплоть до XX века. Махинации, соперничество и войны малых греческих городов-государств были миниатюрными предшественниками союзов и масштабных войн, которые веками велись на Средиземноморье.
Однако объединение Греции было временно достигнуто в середине IV века до н. э., правда, не Афинами или Спартой. Объединенная энергия греческого народа тогда повернулась на Восток – в один из самых драматических в истории эпизодов. «Решение греческого вопроса, – пишет Х. А. Л. Фишер, – пришло с неожиданной стороны. К северу от Фессалии, на побережье Термаикоса, жил греческий народ, который был грубее и менее цивилизованным, чем афиняне или коринфяне. Южные греки относились к нему, как, скажем, парижане относятся к провинциалам из Бретани или Лангедока. Это были македонцы – пьяницы, драчуны, страстные охотники, обожавшие преследовать медведя или волка по лесам и равнинам своего богатого горами дома. Они все еще находились на гомеровском этапе развития цивилизации…
Эти грубые горцы, пропитанные суровостью и отвагой севера, образовали самое могущественное государство Греции, во главе которого встал замечательный и удивительно прозорливый царь Филипп Македонский (359–336 годы до н. э.). Филипп был больше чем прекрасный солдат. Он был мудрым государственным деятелем, заложившим основы огромной империи, которую его сыну Александру Великому предстояло создать на Востоке. Чтобы добиться единства Греции, которое освободит его армию для колониальной экспансии в Малой Азии и на Ближнем Востоке, Филиппу надо было прежде всего заставить замолчать всю оппозицию на греческом континенте. Это ему удалось сделать в 338 году до н. э. в сражении при Херонее, где были разбиты объединенные силы Афин и Фив.
Благодаря великодушию к покоренным народам, столь редкому в греческой истории, и серии умных политических маневров Филипп сумел объединить самолюбивые и разъединенные греческие города-государства в союз, основой которого стало свободное членство и равноправие для всех. Но даже при этом он мог бы потерпеть неудачу, если бы вовремя не указал нужное направление – за море на Персию. «Там, – сказал он, – располагается извечный враг всех греков; помните зверства Ксеркса; не забывайте, что мы, греки, никогда не будем в безопасности, пока Персия угрожает нам не только здесь, у нас дома, но также в ионических городах Малой Азии».
Он мог также добавить, что там, за полным островов Эгейским морем, располагается богатая земля и отличные фермы, бизнес для торговцев и многочисленные административные должности в империи, которую он намерен создать. Впервые в истории греки увидели себя не рядом вечно разделенных и враждующих между собой городов, а нацией, объединенной языком, религией и общими традициями. Они поняли, что если только смогут забыть свое взаимное разрушительное соперничество, то получат в свое распоряжение все богатства Востока.
Это была мечта Филиппа, но претворять ее в жизнь взялся его сын Александр. В 336 году до н. э., накануне отправления в Малую Азию во главе объединенной греческой армии, Филипп Македонский был убит.
Александр сразу же заявил грекам, что ничего не изменилось, кроме имени царя. Это было гордое бахвальство. На самом деле начало своего правления он посвятил утверждению своей власти в Греции. Греки, как всегда, разделились в тот самый момент, когда почувствовали, что отстаивание своего превосходства может принести им хотя бы малейшую выгоду.
Восстановив объединенную Грецию за собой, – Грецию, можно добавить, которая приняла единство только из страха перед грозным оружием и гением Александра, – юный завоеватель приготовился выступить на Восток. Незадолго до того, как произошло это значительное событие в мировой истории, в Коринфе случился небольшой инцидент, заслуживающий, чтобы его не забыли. Он отчетливо показывает две стороны греческой натуры – самоуверенность и философское самоотречение, – которые стали частью всего средиземноморского наследия.
Прибыв в Коринф, юный военачальник первым делом должен был заручиться принятием лигой греческих государств своего положения верховного главнокомандующего в войне против Персии и ее империи. Александру в то время было не больше двадцати лет. Это был «юный золотоволосый Аполлон», пребывавший накануне своего самого захватывающего приключения. В Коринфе собрались первые лица многих государств, признавших его главенствующее положение, а также другие известные деятели. Они должны были подтвердить ему, что принимают его лидерство против некогда грозной Персии. Между тем один из самых видных горожан Коринфа, известный философ-циник Диоген, не явился, чтобы выказать уважение юному хозяину Греции.
В одиннадцатом издании энциклопедии «Британика» о Диогене сказано следующее: «Он приучил себя к изменчивости погоды, живя в бочке [возможно, в одном из больших глиняных сосудов для хранения, весьма распространенных в то время, перевернутом на бок] при храме богини Кибелы. Единственную деревянную чашу, которой он владел, Диоген уничтожил, увидев, как крестьянский мальчик пьет из ладоней. По пути на Эгину его захватили пираты и продали в рабство на Крит коринфянину по имени Ксениад. Когда его спросили, что он умеет делать, Диоген ответил, что не умеет ничего – только руководить и направлять людей, поэтому желает, чтобы его продали человеку, которому нужен хозяин. Став учителем двух сыновей Ксениада, он прожил в Коринфе до конца своих дней. Весь остаток жизни он проповедовал добродетельную сдержанность. Добродетель для него заключалась в отказе от любого физического удовольствия; [для него] боль и голод были лучшими помощниками в достижении блага. Морализирование подразумевает возврат к природе и простоте».
Учитель Диогена, Антисфен, сам бывший учеником Сократа, считал, что добродетель,
Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 157
