сумма, что он попросил? — Феодор обвинительно выставил вперед палец. — Где это видано, чтобы варвар потребовал меньше, чем хотел сначала. Они ведь ненасытны, как голодные шакалы! Ты в сговоре с ним? Он подкупил тебя?
— Тогда сумма была бы больше, а не меньше, сиятельный, — робко поправил его Стефан. — В чем моя вина?
— А… ну да, — совершенно растерялся Феодор. — Но я все равно чувствую себя так, словно меня обманули. Как ты уговорил его снизить цену?
— Все очень просто, сиятельный, — сердце Стефана совершило очередную попытку выпрыгнуть из груди. — Я сыграл с ним на эти деньги, и он проиграл.
— Ты поставил на кон пятьдесят тысяч солидов? — тихо, но очень отчетливо произнес Феодор. — Ты совсем дурак? А если бы ты проиграл?
— Тогда вам пришлось бы заплатить сто пятьдесят тысяч, сиятельный, — посмотрел ему прямо в глаза евнух.
— Признайся, доместик, ты сумасшедший? — все так же тихо спросил брат императора. — Признайся, и я отпущу тебя с богом. Грешно обижать тех, кого уже наказал господь.
— Но я же выиграл! Я хотел сохранить деньги императорской казны! — с обидой в голосе произнес Стефан. Его посетило вдохновение, то самое вдохновение, когда даже самое отчаянное вранье сходит за чистую монету. Секрет вдохновения был прост, доместик очень не хотел попасть на дыбу. А как метко сказал братец Само, чтобы в ложь поверили, она должна быть совершенно чудовищной.
— Просто в его землях очень любят играть в шахматы, — затараторил Стефан. — Я вас научу, сиятельный, если вы захотите. А госпожа Любава, которая сейчас занимает должность вроде нашего Комита Личного Имущества[48], очень неплохо играет. Она и меня научила. А князь, если строго между нами, играет очень и очень средне. Но он об этом не знает, потому что ему все поддаются. Так что риск был минимальным, да и, честно говоря, в случае проигрыша вы бы все равно ни о чем не узнали, и заплатили бы эти деньги. Так что лично я ничем не рисковал. Уф! — вытер он пот со лба. — Теперь вы знаете все, сиятельный, и я полностью в вашей власти.
— Человек, который отрезал башку аварскому кагану, занимается торговлей, — потрясенно сказал куропалат, который прослушал всю эту ахинею с открытым ртом. — Баба из племени склавинов — комит имуществ! Если она еще окажется грамотной, то меня хватит удар! Дворцовый евнух ставит на кон годовой доход целой провинции… Господи, помилуй! Как скучно я живу! Мы сохранили гору денег благодаря тебе, но я все равно чувствую, что нас ограбили, и пока не понимаю, как. А это меня пугает больше всего. Я сначала хотел отдать тебя палачу, а теперь должен щедро наградить. Я и сейчас хочу отдать тебя ему, но Августа меня сожрет живьем, ведь ты же опять отличился. Тебе есть, что сказать, доместик?
— Да, сиятельный, — робко ответил Стефан. — Госпожа Любава читает и пишет на нескольких языках. А уж как она считает в уме! Такого я вообще никогда не видел!
— Иди с глаз моих, доместик Стефан, — простонал куропалат Феодор, — и не попадайся хотя бы пару недель.
Стефан осторожно прикрыл за собой массивную резную дверь и пошел по коридору, не чувствуя под собой ног. Кажется, получилось! Он выкрутился! Но больше нельзя совершать подобных ошибок, иначе его просто разорвут в клочья.
— Кувшин ледяного хиосского будет в самый раз, — сказал Стефан сам себе. — И запеченная утка, фаршированная инжиром, с горчичным соусом. И полдюжины жареных воробьев в острой подливке. А потом сыр и финики. И медовый пирог. Я это заслужил! А потом еще кувшин хиосского! Или два! А на службу я завтра не пойду, болеть буду. И правда, ну что они все мне теперь сделают?
* * *
За полгода до этих событий. Зима 627 года. Ратисбона. Земли герцога Гарибальда II.
Столица Баварии неимоверно разрослась за последние годы. Подгнивший частокол сменили крепкие стены с башнями, а валы вокруг были насыпаны поверх деревянных клетей, туго забитых землей и камнями. Герцог переехал в новый дом, который был куда больше старого, и даже город стал более упорядоченным, с каким-то подобием улиц. Да и свиньи теперь по нему не бегали, герцог категорически запретил пасти их внутри стен. Ледяная корка сковала землю, а потому скакать было одно удовольствие. Кони взбивали копытами сухой снежок, дробным топотом предупреждая о себе окрестности. Впрочем, тут это никого не взволновало. Войны давно не было, а словенский князь был другом и торговым партнером герцога. Половина Ратисбоны в той или иной степени была завязана на Большой Торг. Отряд новгородского князя был пропущен в город беспрепятственно, а стражники приветствовали словен кивками и легкими поклонами в сторону правителя вендов. Многие из воинов были знакомы, и с охраной князя пьянствовали не раз.
Огромный сарай с чудовищно высокой крышей и был дворцом герцога. Тот был уже немолод, и новомодных изысков не признавал, сделав всё так, как делали предки. Его дом был под завязку забит добром, а стены сплошь увешаны коврами. И нарядно, и тепло, и люди завидуют! Беспорядочное нагромождение резной мебели, светильников и сундуков подчеркивало резко выросшее благосостояние местного монарха и его жены, которая стояла рядом с мужем, растянув в приветливой улыбке лошадиное лицо. Герцогиня Гайла была увешана золотом так, что рябило в глазах, но по местным меркам все это великолепие считалось признаком неописуемой красоты, а потому служило объектом самой черной зависти простолюдинов. Тринадцатилетний принц Теодон стоял рядом с отцом и выжидательно смотрел на своего будущего тестя. Обычно тот приезжал с подарками.
— Само, здравствуй! — Гарибальд раскрыл медвежьи объятия, чуть не сломав гостю ребра. — Пойдем к столу!
— Я привез настойку, — с намеком сказал князь. — Владыка Григорий лично благословил. По его секретному рецепту сделано.
— Да? — обрадовался герцог. — Хорошая штука. Я слышал, в церкви вином причащают. Ну и дураки! Надо этой настойкой причащать, у меня половина дружины сразу бы крестилась!
И герцог гулко захохотал, жутко довольный собственной шуткой. В этих землях владыку Григория сильно уважали, особенно настойки, сделанные по его рецептам. Его авторитет был просто недосягаем для прочих церковных иерархов. Видимо, он находил какой-то свой, особый путь к сердцам язычников, о чем свидетельствовало большое число новообращенных.
— Так ты, говорят, башку кагану отрезал? — поинтересовался герцог, когда первый кубок сгинул без следа в его бездонной глотке.
— Отрезал, — подтвердил Само. — В горшок с медом положил и в Константинополь пошлю. Пусть император порадуется.
— Отомстил, значит, за мою тещу, — благожелательно посмотрел на него Гарибальд. — Доброе дело сделал, мы жертвы богам за
