class="p1">Так завершалось объединение русских земель.
Оставались еще формально «самостоятельными полугосударствами» Псков и Рязань.
Псков еще в княжение Василия Темного, как мы уже видели, фактически подчиняется московскому великому князю, который начинает назначать в вечевой город своих наместников, не считаясь со «стариной». Правда, первого наместника, князя Владимира Андреевича, приехавшего в 1461 г. во Псков «не по псковской старине, псковичи не зван», столкнули с вечевого помоста — «степени» — и прогнали, а вступивший на престол вскоре же после этого события Иван III, «подивив», ограничился тем, что три дня не пускал к себе псковских послов и затем признал псковскую «старину». Тем не менее события развертывались в одном определенном направлении — к ликвидации Псковской вечевой республики. «Псков хитрой уступчивостью спас на некоторое время свои старинные учреждения», — указывает К. Маркс[94].
Как и в Новгороде, пожалуй даже еще в большей степени, Иван III использует в своих целях классовую борьбу в Пскове.
В 1483–1485 гг. в Пскове имели место волнения смердов. Начались они с того, что в 1483 г. псковичи «посекли» дворы посадников и «иных много дворов посекоша». Но особой остроты противоречия между «большими» и «меншими» достигли в следующем году. Причиной волнения были «великия тяготы», павшие на плечи смердов, а поводом послужило следующее обстоятельство. В «ларе» (архиве) Троицкого собора в Пскове лежала «смердья грамота», определявшая повинность смердов. Есть основания полагать, что в 1484 г. псковское боярство с ведома наместника великого князя, через Совет Господ провело решение об уменьшении повинностей смердов в пользу города, для того чтобы получить возможность увеличить повинность смердов в свою пользу, и вместо старой «смердьей грамоты» в «ларь» была положена другая. При этом, естественно, повинности в пользу города переносились на «черный люд» Пскова. «Черные люди» выступили на вече против этой попытки бояр отягчить их положение и главным образом против попытки бояр и наместника решить такой важный вопрос, минуя вече. Посадник Гаврила на вече «всем Псковом» был убит, на остальных посадников написали «мертвую грамоту». Приговоренные «черными людьми» к смерти посадники бежали в Москву. «Черные люди» посылали «силою» одно за другим посольство бояр к Ивану Васильевичу. Поднялись и смерды. Во главе восставших смердов стояли Стехно, Сырень и Лежень. Наместник Ивана III в Пскове, князь Ярослав Васильевич Оболенский, как только начались волнения, решительно стал на сторону смердов, настаивая на облегчении их повинностей перед городом и в то же самое время стараясь не затронуть и «черных людей», которые к тому же выступали не против великого князя, а отстаивали свои старые вечевые права. Во время переговоров «молодшие», «черные люди» писали Ивану: «Како нам, осподарь, укажешь, и мы всю волю твою створим о смердях и о посадниках».
Это «смердолюбие» Оболенского и диктовавшего его политику в Пскове Ивана Васильевича, «государя всея Руси» и главы «всего феодального порядка»,[95] было далеко от стремления действительно прийти на помощь страдавшим от «насилия» смердам. Расчленять, разъединять общественные силы врага, сеять рознь и противоречия было неизменной политикой Ивана. Эта политика отчетливо проявилась в попытке Ивана воспользоваться борьбой смердов и «черных людей» из-за «смердьей грамоты». «Черный люд» — «вечевики» — выступил против посадников потому, что была попрана «старина» и такой важный вопрос, как составление новой «смердьей грамоты», решился Советом Господ, без обычного в таких случаях вечевого схода. Вече было и против смердов, но в глазах «черных людей» смерды просто нарушали старые порядки, что грозило ухудшением их положения, и мятежных смердов достаточно было изолировать. К посадникам, нарушившим «старину» и больно ударившим по вечевым традициям псковичей, у «черных людей» вечевого города было иное отношение — их рассматривали как врагов и намеревались казнить.
Иван III решительно стал на сторону смердов и вернул посадников в Псков. «И тако уляже брань о смердах». Но лишь на время. «Некий поп» нашел еще более древнюю «смердью грамоту», текст которой не сулил смердам ничего хорошего. Один из псковских смердов вырвал грамоту из рук попа и «скрыл» ее, т. е. или спрятал, или уничтожил. И снова началось волнение смердов. Снова псковские послы обратились к Ивану III с челобитной, жалуясь на действия Оболенского, но великий князь, «ярым оком воззрев», прогнал их и велел прекратить преследования смердов. Псков притих.
Полным хозяином чувствовал себя Иван III и в Рязани. Рязанский князь воспитывался в Москве, а правившая в Рязани в его малолетство мать Аграфена получала указания от Ивана. Рязанские князья и бояре, «слуги вольные» и дворяне служили «государю всея Руси». В 1503 г. к Москве отошла половина Рязанского княжества. Самостоятельность Рязани уходила в область преданий.
Иван III решительно боролся с удельной системой в самом Московском княжестве. В договорных и духовных грамотах, заключенных в 80-х годах, все яснее и яснее выступает стремление Ивана Васильевича сократить число уделов в самой Московской «отчине» и установить большую зависимость удельных князей из числа родственников великого князя от этого последнего.
К концу княжения Ивана III остался только один удел князей московского дома, а именно крошечный удел Федора Борисовича Волоцкого, да сидели в Мещере, в Новом Городце на Оке касимовские татарские царевичи.
Так завершилось объединение Руси.
Ф. Энгельс отмечает: «…в России покорение удельных князей шло рука об руку с освобождением от татарского ига и окончательно было закреплено Иваном III»[96].
Общественно-экономический и политический строй Северо-Восточной Руси в период создания единого Русского государства
Вторая половина XV и начало XVI в. характеризуется развитием производительных сил феодальной Руси. В недрах ее натурального хозяйства продолжается и ускоряется процесс общественного разделения труда. Растет ремесло. Изменяется характер деревенского ремесла. Если раньше, занимаясь каким-либо «промыслом», ремеслом, крестьянин добывал сырье сам в своем хозяйстве и продукт его труда предназначался для потребления внутри хозяйства крестьянина или феодала, если раньше, в XIII–XIV вв., «патриархальное (натуральное) земледелие соединяется с домашними промыслами (т. е. с обработкой сырья для своего потребления) и с барщинной работой на землевладельца»,[97] то во второй половине XV в. «патриархальное земледелие соединяется с промыслом в виде ремесла»[98]. Крестьянин начинает покупать сырье, необходимое ему для ремесленной деятельности, и продавать свои изделия.
Деревенское ремесло все больше и больше отрывается от земледелия. Растет число «непахотных» ремесленников. Появляется ряд новых отраслей деревенского ремесла (плотничное, портняжное, сапожное), исчезают такие отрасли ремесла, которые не выдерживают конкуренции искусных городских ремесленников (литейное, ювелирное). Развиваются крестьянские промыслы (железоделательный, солеварение). Появляются промысловые районы. В сельских местностях возникают «рядки» — поселки ремесленников и купцов, становящиеся наравне с городами экономическими центрами небольших
