class="p1">– Ладно, извини. Хреновая шутка.
И Влада поглядывает на меня с каким-то вроде сочувствием. Точно уже кости перемыли. Так что я принимаю деловой вид и указываю на выход из вокзала.
– Идём?
Топаю к дверям, словно ледокол, – хотя по большей части люди сами расступаются и отходят, – а за спиной сёстры щебечут вполголоса. Судя по тону, что-то значительное и серьёзное, даже не смеются.
Четыре остановки до мебельного. В автобусе мы – единственные мутанты. Некоторые косятся, но скорее с любопытством, чем с агрессией. Всё-таки столица, народ должен быть культурный. Да и годы идут, сглаживая проблемы сегрегации. Однако расслабляться не стоит, и во мне уже проснулось давнее чувство: я должен защищать сестёр.
***
Мебельный даже через маску оглушает букетом химических запахов, лаков и красок, и я морщусь. Переглядываюсь с Берт, которая тоже натянула намордник с фильтрами – подготовилась к походу по магазинам. И только Владе пофиг. Везёт.
Три этажа, безбрежное царство плитки, светильников, кабелей, тумбочек, аэрозолей и унитазов. От одного взгляда на такое количество вещей начинает болеть голова.
– О, смотри какая классная! Вам точно такая нужна!
Услышав за спиной голос Берт, оборачиваюсь и любуюсь на сеструху, завернувшуюся в блестяще-синюю штору для душа, будто в вечернее платье с разрезом до бедра. Она и ногу в обтягивающе-белых штанах эффектно выставила. Босоножки сегодня другие, розовые с бусинами, но тоже на каблуках.
– Ну… – кривлюсь скептически.
Берт оскорблённо пучит глаза.
– Я что, тебе не нравлюсь?! – она шевелит высунутой из-за шторки ногой.
– Да ты, понятно, богиня. Но… Она не слишком блескучая? Как-то по-бабски.
Сестра авторитетно заявляет:
– Главное, что ультрамарин! Самый нужный оттенок. Эрик оценит, я гарантирую.
Набрав воздуха, выдаю решительное:
– Берём.
Ладно хоть полотенца выбирала Влада – наш младший шилопоп в этот момент унёсся в отдел с лампочками, – так что взяла несколько штук умеренно-голубого цвета.
Тут как раз прискакала Берт, зажав под мышкой настольную лампу с тканевым абажуром и почему-то горшок с кактусом. Абажур я одобрил. Кактус – нет. Насчёт вешалки не сошлись во мнениях. Подставку для обуви выбрал я сам – сам! – и даже слегка возгордился своим эстетическим вкусом. К подставке Влада принесла две пары бежевых тапочек: пушистые и потому выглядят гротескно-огромными, хотя на мои ноги малы, как обычно. Что поделаешь, придётся ходить так – с пятками, свисающими с задников. Ещё Берт раздобыла плафон для лампы в прихожей. Молочно-белый, красивый. Насчёт него мы единодушно согласились.
Обойдя всё по кругу, мы снова оказались рядом с полотенцами. Не магазин, а лабиринт какой-то. Слова Берт насчёт «рванины» всё-таки засели в голове, так что, приметив рядом нечто большое, махровое и голубое – подходящий цвет, я запомнил! – поднимаю за угол, изучая необъятное полотнище.
Сеструха тут же подскакивает, чтобы проконтролировать мой выбор.
– В сауну собираешься?
Однако тут она делает большие глаза, словно в голову пришла увлекательная мысль, расплывается в похабной улыбке, набирает воздух… Но я вперяю в неё взор поверх полотенца и угрожающе понижаю голос:
– Не вздумай это сказать.
Берт показушно сникает, ворча:
– Зануда…
Однако всё же бросает в меня мысленным образом: я в позе Венеры Милосской – только с руками – стою посреди сауны, прикрывшись веником, игриво хлопаю огромными ресницами и строю бантиком ярко-розовые губы.
– Ах ты ж! – отпустив полотенце, припускаю за ней вдоль стены с образцами фурнитуры.
Визжа и смеясь, Берт добегает до Влады и прячется за её спину – что сложно, учитывая их разницу в телосложении, – но я всё же вытаскиваю её из укрытия и прикладываю по заднице.
– Ай! – она оскорблённо хватается за место ранения. – Дурак, что ли? Больно.
– Прекращайте! – шипит наша Всегда Серьёзная и Идеальная Старшая Сестра. – Тут люди!
– Ну а как ты хотел? – Берт тоже понижает голос. – Семейная жизнь – она такая, нужно соответствовать. Бельишко там, чулки…
Она снова скептически оглядывает мою фигуру, словно мысленно примеряет на неё гардероб распутной домохозяйки.
А я тем временем замечаю, что мы оказались в отделе кухонных принадлежностей.
– Нет уж, я по классике: халат, бигуди и скалка, – схватив с полки рядом увесистую скалку с узорами, подбрасываю её, перехватываю как биту и примеряюсь к заднице Берт.
Однако подошедшая Влада выхватывает моё оружие и аккуратно кладёт на место.
– Ты видел, сколько она стоит?
– Нет, – ищу взглядом ценник. – Хренасе!
– Я в кафе! – кричит упархивающая вдаль Берт.
Мы с Владой переглядываемся: прямо как в детстве, когда мелкая носилась вьюном, а мы обязаны были её искать – то по дальним дворам, то и вовсе на деревьях.
Всё-таки Влада сегодня странная. Если в нашу прошлую встречу, в части, я пытался поймать её взгляд, то теперь она заглядывает мне в лицо. А иногда, глядя на полки с посудой, улыбается слегка. Как будто задумалась о чём-то.
В ответ на очередной её взгляд решаю поддержать культурную беседу.
– Как мальчики?
Сестра улыбается так солнечно, будто я ей комплимент сделал.
– Нормально.
Быстро отводит взгляд на гору кастрюль рядом, но снова смотрит на меня – и снова улыбается.
– М-м… Хорошо. А муж? Вроде ему повышение обещали?
– Это было два года назад, – кривится скептически.
– О, извини. Время летит. Так что, дали?
Она снова смотрит на кастрюли и на этот раз задерживает взгляд на них.
– Мы разводимся.
– Чего?!
– Ну, вот так.
– Он что-то сделал? – в моём голосе невольно прорезается рычание.
– Нет. Нет-нет, – Влада смотрит на меня и даже успокаивающе берёт за руку. Тут же отпускает. – Просто так сложилось. Люди разводятся, в этом нет ничего необычного. Или катастрофического.
– Ну да. Нет.
Если она не хочет обсуждать эту тему, я тоже промолчу. Умею быть тактичным, если нужно.
– А у тебя как дела?
– Нормально. Как обычно.
Мы ещё пару раз переглядываемся, смущённо улыбаемся друг другу, и я, сделав вид, будто вспомнил что-то, сбегаю в глубь лабиринта стеллажей. Терпеть не могу это неловкое молчание.
Так, что тут у нас? Десятки каких-то металлических полочек, палочек… Сантехнические прибамбасы, шланги, переходники…
Вдруг, среди общего гула и тихой магазинной музыки, мой тренированный слух улавливает обрывок фразы: «Вампирская подстилка». А я не думаю, что поблизости есть мутанты, кроме нас.
В кровь бухает адреналин, и я сворачиваю к источнику звука. Крадусь вдоль стеллажа с подставками для мыла и зубных щёток, будто среди зарослей, полных врагов. Ну давай, сучёнок, скажи ещё что-нибудь.
Но вместо этого – другой голос: «Что, работала много? Теперь такая дыра, что нужен побольше?». Звук громче, я на верном пути.
Бедная Влада, всю жизнь ей достаётся. В Данбурге, бывало,
