– Зачем ты это сделал? – на удивление сдержанно и глубоко спросила она, смотря на тело ребенка.
– Он представлял опасность! – с укором строго произнес Наваро.
– Это был ребенок. Нам с тобой он точно не представлял опасности.
– Не обязательно, – перебила она его, всерьез заинтересовав.
– Что ты имеешь в виду? – Она не отвечала, лишь смотрела все так же на труп. – Хочешь сказать, на Векторе могли остаться живые люди? Они что, все это время выживали, боролись и смогли продержаться так долго? – Она не отвечала, на что Наваро решил нетерпеливо закрыть тему: – Это невозможно.
Наваро стал обходить ее, чтобы выйти отсюда, но она с неожиданной для него тяжестью произнесла то, отчего Наваро остановился:
– Это не невозможно. Если у человека есть антитела, он умеет сражаться, добывать еду и мыслить, то там можно выживать… Выживать долго, годами. Выживать, мечтая о том, чтобы покинуть тот ужас и просто начать новую, нормальную, подальше от Вектора, жизнь. А жизнь всегда находит выход, так ведь говорят.
Она твердо выговаривала каждое слово, выдерживала каждую паузу, вкладывала так много, как сама не ожидала. Каждый раз, как он хотел задать вопрос, сам же и находил ответ, наконец-то собирая всю картину воедино. Впервые за… возможно, вообще впервые в ее глазах он видел так много откровенности, так много чувств, связанных с историей, которую только сейчас получается узнать и понять.
– Не смей во мне сомневаться. Я прекрасно знаю, что представляет опасность. Но еще я знаю, что ради жизни люди готовы на любую адаптацию. Этот ребенок мог быть человеческим.
34
Наваро сообщил Ханне все сводки об Улье, уточнив, чтобы она пока ничего не предпринимала, а просто подготовила к передаче герметичный мешок и инструменты, находящиеся в звездолете. Это происходило в тот момент, когда он уже шел к ней мимо всех блоков Улья, причем даже не взглянув в сторону Центра, где находилась Октавия. Света в это время осталась на месте расправы для подстраховки: мало ли, случится некое перерождение или близкое к разделению с дальнейшей адаптацией оставшихся кусков. От их врага стоит ожидать чего угодно: уж что-что, а пренебрегать лучшим во всей Вселенной талантом к адаптации – самое тупое, что можно сделать в их положении, подмечала Света про себя. А ведь для него люди – враги, как и любой монстр для людей, размышляла Света, постепенно дозволяя себе мысль о странности серой морали, где неожиданно она и остальные выступают той самой смертью для Жизни, проклинаемой многими в их мире. В этот момент нетрудно понять, что все они стоят друг друга: каждый борется за выживание – ничего более. В итоге она старалась не смотреть на труп ребенка, лишь мельком поглядывала, убеждаясь в отсутствии какой-либо активности, стараясь выгнать все лишние чувства из головы.
Только сейчас она стала замечать содержимое каюты Октавии, начиная от сухой обстановки, заканчивая фотографиями на столе. Там была Октавия и ее семья? Света удивилась одной этой мысли. Три фотографии примерно одного размера, на одной были Октавия и взрослый мужчина, на другой – двое подростков почти одного возраста, но уже в другом месте и ракурсе, а на третьей – все они вместе в довольно уютной атмосфере. Неожиданно для нее пришло понимание полной неосведомленности о жизни Октавии, ранее выступавшей в ее глазах не больше чем функцией с хреновым характером, – а тут, оказывается, она все же нормальный человек. Разумеется, Света, как мама, стала понимать Октавию чуть лучше: пацаны явно чем-то похожи на нее.
Наваро вернулся и, узнав у Светы об отсутствии возможных изменений в трупе, более не стал задавать никаких вопросов. Он все еще придерживался правильности своего решения по отношению к ребенку, пусть и понимал, как это связано с тем, что случилось со Светой на Векторе, – но почему-то вместо улучшения отношений между ними ощущалась пропасть.
Наваро раскатал черный мешок с толстыми пластиковыми стенками, расстегнул молнию и раскрыл его. Света надела поверх костюма специальные перчатки белого цвета, которые закрывали ее руки по локоть. Аккуратно подняла тело ребенка, левой рукой придерживая спину, а правой ноги, и аккуратно положила его вовнутрь, будто бы боясь навредить. Наваро быстро застегнул толстую молнию до упора, после чего у изголовья, где был встроен механизм во всю ширину мешка, нажал пару кнопок. Включилась вакуумная герметизация. Выглядело это не очень красиво, но весь кислород был выкачан, обеспечив безопасность объекта при транспортировке. Остальное – осколки, ошметки, ткани, оторванную ногу у лаборатории, даже перчатки Светы – все это они положили в небольшой металлический герметичный ящик. Не было сказано ни одного слова, а время, казалось, тянется слишком долго.
Они не заметили, как уже вернулись к Октавии. Наваро поставил ящик у шлюза к Центру управления, Света аккуратно положила тело рядом вдоль стены. Света постучала кулаком, вложив в это явно больше, чем хотела. Ответ подоспел лишь через полминуты:
– Статус исполнения?
– Мы избавились от противника. Все собрано и упаковано, угроза устранена полностью. Личный состав цел и невредим, – немного нетерпеливо закончил Наваро, решив более не ждать. – Находясь в одинаковых положениях, я требую полного отчета о событиях, приведших к этому, а заодно подтверждения твоего статуса и…
Наваро замолчал, увидев, как панель доступа стала активна, а створки шлюза раскрылись перед ними.
– Только вы тело и ящик оставьте там.
– Откуда ты знаешь о…
– Камеры заработали, – перебила она Свету, – контроль берем обратно. Но не весь и не сразу.
Наваро и Света переглянулись и зашли внутрь. Он первый, она за ним. За спинами их закрылись створки, но, перед тем как пустить дальше, сначала запустилась система сканирования, затем костюмы покрылись пеной со всех сторон, после их должны были пусть уже в Центр, но этого не произошло.
– Жду результатов крови.
– Да твою мать… как же я все ненавижу… – себе под нос сказала Света, нажимая на панели на предплечье пару кнопок, дабы была взята капля крови из руки, куда так же впрыскиваются стимуляторы или обезболивающие.
Наваро сделал все молча. Результат был отправлен на центральную систему, Октавия проверила ее и, убедившись в отсутствии заражения, открыла им проход. Начальница стояла за столом, спиной к Вектору. На ней уже был плотный, полностью облегающий термокостюм для выхода в открытый космос. Поверх она накинула бронированный жилет, на котором висел пистолет, а боковые сумки были чем-то заполнены. На предплечьях были защитные щитки. Шлем был прикреплен сзади к пояснице, небольшой кислородный баллон лежал на столе, готовый к использованию. Она всецело готова была к возможной разгерметизации – либо же ожидала от них подвоха, о чем ее лицо не говорило, а кричало. Оба встали напротив нее, сняв наконец-то свои шлемы и поставив их на стол. Света потирала лицо и волосы, взяла со стола бутылку и выпила ее до дна. Наваро же внимательно вглядывался в мониторы справа, где сидел лишь Первый.
