одерживает победу на отборе. Но ты не позволил ей. Не отдал меня.
— Не совсем так, Анабель. Хотя… — он растер шею и расстегнул первые пуговички на рубашке, оттягивая ворот. — Я придумал иной способ вернуть тебя в свет. Через брак, моя девочка. Ты выйдешь замуж за титулованного лорда.
— Он все еще желает жениться? — мой голос дрожал.
— Ещё как! — отец кивнул. — Только вот я больше ни во что вмешиваться не желаю, Бель. Твоё решение и твой выбор.
— Если ты считаешь, что так лучше для меня, я соглашусь с твоей волей, — эти слова дались мне особенно сложно. Я словно себя предала. Сердце, душу…
Сама не заметила, как на глаза навернулись слёзы.
— Никто не должен был появляться на этом проклятом отборе, — процедил отец. — Ни одна из моих дочерей. Ты не спрашивала, но я скажу. Я любил твою мать. Долгие годы после нашего скорого брака пытался построить семью. Когда она сказала о беременности, моему счастью не было предела. Я знал о её изменах. Знал, что в нашей постели появляется король, да и не он один. Но тогда, через много лет нашего мучительного брака, я подумал, что ребенок её успокоит. Что она одумается и поймет, счастье оно вот в доме в люльке спит. Но нет… Вы ещё не родились, а она уже грезила этим отбором. Злилась, когда я говорил, что может быть и мальчик. Нет, ей нужна была девочка. Наследница!
— А нас оказалось аж две, — недовольно фыркнула. — Но почему при дворе обо мне не знают?
Отец опустил взгляд в пол. Потянулся за бокалом и сделал глоток.
Я ждала. Чувствовала, что ничего хорошего он не скажет. Готовила себя к ещё одной порции боли.
— Мирабель родилась первой, — наконец произнес он. — Сильная, бойкая. Я сам пеленал ее и все никак не мог спрятать ее ручку, она упорно тащила ее вверх. Акушерка крутилась у постели… этой, — он даже имени матери называть не желал. — Прошло достаточно времени. Я уложил дочь в специально приготовленную люльку, и друг снова начались потуги. Это было неожиданностью для всех. Твою мать осматривали лекари и не раз, но все говорили только об одном ребенке. Но как бы там ни было, в ту ночь вас оказалось две.
Он снова замолчал, так и не сказав главного. Уставившись на горящее пламя, я терпеливо ждала. Даже не представляя, что сейчас услышу.
— Мирабель была розовенькой и здоровой. Крепкой. Ты бледной и синюшной, раза в два ее меньше. Повитуха сказала — не проживешь и трех дней, — он снова отпил и медленно прикрыл глаза вспоминая. — Я стоял и смотрел на тебя, лежащую на столе, потому что даже корзиночки никакой не было. Ты не плакала, не кряхтела. Такая смирная. Я пытался завернуть тебя в пеленку, но они все были так велики. Кое-как укутав, поднял этот живой сверточек и вдруг услышал за спиной приказ жены сообщить об одном ребенке. Никто не должен знать, что она родила слабого младенца. Видите ли, поползут сплетни. А она должна быть в глазах общества идеалом.
Отец подозрительно вытер костяшками пальцев глаза.
— Папа, — тихо шепнула я.
— В тот момент, Анабель, моя любовь к ней умерла. Я понял, что сражаться больше не за что… Нет, вернее, как раз появилось за кого. За тебя, моя крошечка. Я забрал тебя в свою комнату. Пускал только кормилицу. Ухаживал за тобой. Носил на руках. Спала ты на подушке рядом. Наверное, это ненормальное поведение для мужчины, но я вскакивал ночью каждый час, и слушал, как ты дышишь. Ты не умерла ни через три дня, ни через неделю. Мирабель в такой заботе не нуждалась. А вот ты…
— Поэтому ты забрал меня?
— Ты всегда была и будешь моей маленькой доченькой, и я всегда буду слушать, как ты дышишь, Анабель. Три года мы с твоей матерью ещё жили в браке. Но никто не знал о тебе.
— И ты всё же решил уйти? — вот я и подошла к главному.Он кивнул и закончил свой тяжелый рассказ:
— Одним ужасным вечером приехал гонец. Он привез от короля сообщение о бунте контрабандистов. Я работал в тайной канцелярии, и получил распоряжение явиться ко двору. Мне вдогонку твоя мать цинично заявила, что заодно я должен рассказать о второй дочери. Это ведь идеально. Мирабель станет королевой, а ты сгодишься как наследница Лодоса, кто-нибудь да позарится на такую немощь. И всё… В ту же ночь нас с тобой не стало.
Глава 16.1
Не стало...
Я отчего-то зацепилась за эту фразу. Как это не стало? Я ведь есть. Существую. Но, видимо, не для всех.
Минуты бежали. Стрелочки громко тикали, отмеряя ход ночи. Глаза начинали слипаться, и так тянуло зевнуть. Усталость брала свое.В гостиной снова стало тихо.
Огонь неторопливо облизывал толстые поленья в камине. Щепа весело трещала, откидывая мелкие угольки на песок перед решеткой. В детстве долгими зимними вечерами отец буквально сторожил этот очаг, чтобы я не совала свой любопытный нос в него. Он всегда от всего пытался меня уберечь.
— Знаешь, папа, я многое поняла за эти дни. Меня словно в иную реальность выбросило.
— Что же ты ещё узнала, Анабель? — он снисходительно улыбнулся.
— Что очень тебя люблю и благодарна за все, что ты для меня сделал, — я пожала плечами. — Образование, манеры, умение держать себя в обществе. С лошадьми, правда, прокол вышел. Надо бы взять дополнительные уроки верховой езды. Но все же оказывается, я чего-то да стою.
— Ты бесценна, милая, а лошади. Я всегда так боялся, что ты свернешь на них свою горячую голову, что ставил в школах запрет на эти уроки. Только основы на самых старых клячах.
— Папа-а-а, — выдохнула я смеясь. — Это было лишним.
— Не уверен, милая, ты и на ногах умудрялась дел наворотить. Часы капитану стражи надо вернуть.
— И не подумаю, — раздраженно проворчала, — он предлагал мне стать его любовницей. Пусть спасибо скажет, что в штанах всё уцелело.
— Хм... Вот за такие предложения в адрес моей дочери завтра же там все лично отобью. Хотя, — папа поставил локоть на подлокотник и подпер подбородок ладонью, — уступлю это право твоему жениху. Я думаю, у него кулаки чешутся не меньше моего. Ты выросла, Анабель, но я боюсь выпускать тебя во взрослую жизнь без крепкой и надежной защиты. Я знаю, ты наверняка хотела бы сама найти себе мужчину, но прости, дочь... Я не готов рисковать твоим сердечком. Я хорошо знаю, как устроен этот мир, сколько в нем подлецов и как мало действительно честных мужчин. Нет, я не позволю тебе набивать шишки в любви, хватит и моей разбитой жизни.
— Прости за тот скандал, папа, — я поджала губы.
Ещё каких-то две недели назад я бы завопила в ответ на эти его слова. Топнула бы ногой, принялась доказывать, что я достаточно проницательна, чтобы отличить мерзавца от приличного мужчины. А вот теперь предпочла язык прикусить. Ничего я не понимаю. А сердце... Тяжело вздохнула. Оно уже вдребезги разбито.
— При
