без тебя не пойду.
— Зина, не ерунди. Ты свободна, марш домой!
— Погоди, Саша. Я хочу остаться, чтобы…
— Ты дура? Тебя меняют на меня. Пока отпускают, вали домой. Иначе зачем я пришёл сюда по своей воле?
— О, какие гости! — раздался полный радушия голос с крыльца. Боцман. — Александр! Снизошёл до старика. Рад, рад.
— Здравствуй, Михаил Васильевич. Как дела?
— Помаленьку. Ну проходи, чего на улице стоять. Чай не лето.
— Успеется внутрь. С девушкой сперва разберёмся.
— А что с ней такое?
— Да вот, уезжать не хочет.
— Раз не хочет, стало быть понравилось. Да, Зиночка?
— Михаил Васильевич, я с Сашей хочу остаться. Можно?
— Нет, нельзя, — опередил я Боцмана. — Уговор дороже денег. Я прихожу один, Зина отправляется домой. Давай не надо рушить слово.
— Справедливо. Ну, Зина, не поспоришь. Собирайся в путь. Только мы тебе глаза завяжем, уж не обессудь. А то вдруг кто спросит, где бывала, что поделывала. Так ты честно и скажешь, что была в гостях, а где это — не знаешь, потому как не местная, и дорогу не запомнила.
Я проследил, как из-под навеса появляется зелёный мотоцикл урал с коляской. В коляску усадили Зинку и чёрным платком завязали ей глаза.
— Погодите, мне нужна гарантия, что Зина благополучно доберётся до дома, — встал я на пути мотоцикла.
— Хорошо. Зина напишет тебе записку.
— Э, нет. Не пойдёт. Вдруг её за первым поворотом заставят эту записку написать, а после этого шею свернут.
— Чего же ты тогда хочешь?
— Записку пусть мой друг Лёха напишет. И распишется. Тогда всё по чести будет. Как записку привезут, так и о делах поговорим.
Лёхин почерк я знаю, а его министерскую подпись хрен подделаешь. За ним наблюдают, так надеюсь, доблестные стражи правопорядка на этот раз не прощёлкают шанс, который я им подарил.
— Пусть так. Слышали? Езжайте.
Урал зарокотал мотором и выехал за околицу, где виднелась размокшая дорога.
— Доволен? — подошёл ко мне Боцман.
— А ты?
— Вполне. Зина хорошая девушка. Болтать не станет. Одобряю твой выбор подруги.
— Она мне не подруга, и вряд ли ею станет.
— Забавно это слышать здесь и сейчас. Зачем же ты тогда явился?
— С тобой поговорить. Имею дурную привычку верить в людей. Мы с тобой не врагами расстались вроде. Так с чего такая агрессия? И зачем?
— Эх-хе-хе, Саня. По больному бьёшь. Давай-ка мы с тобой отобедаем сперва, а там и о серьёзном говорить станем.
— А давай. Всё равно записки ждать. А это времени требует.
Он псих? Вначале его дуболомы крушат на своём пути всё живое, а потом он приходит в белых одеждах и сокрушается, как же так вышло. Второй раз подряд. Ну кто ему доктор, что наступает он на те же грабли. Прошлого раза мало показалось? А ведь сейчас за мной сила помощнее. Ну что же, едем дальше. Послушаем, что мне скажут на этот раз.
Мы вошли в дом, совершенно не соответствующий своему взыскательному жильцу. Временное пристанище, с первого взгляда видать. Удобства на улице, простой рукомойник в углу. Ещё и воду поди за тридевять земель везти надо. Водопровод тут явно только летний. В самом доме, хоть и пышет жаром печь, от пола и окон тянет осенняя прохлада.
Я выбрал самое укромное место около печки, сказал, что замёрз. Так, вроде из окон не просматривается, а от двери меня отделяет угол печи. Увести Боцмана от остальных нереально по причине того, что комнат в доме всего две, и в обеих полно людей. Я насчитал девять человек вместе с мотоциклистом, который увёз Зинку. Но кстати сыновей не видать. Дома на хозяйстве остались, пока батька в командировке по поимке такого нужного меня?
Харчи оказались выше всяческих похвал. Пожрать Михаил Васильевич не дурак. В глиняных горшочках томлёное мясо с овощами, пирог с рыбой, соленья домашней засолки. Закралось подозрение, а хозяева дачи-то живы вообще? А то и усадьбу оккупировали и погреба подчистили, судя по всему.
Боцман, не спрашивая, налил мне рюмашку и первым выпил свою. Не чокаясь. Кто умер?
— Задерживаться здесь мне не с руки. Уразумей это и прими, — крякнул Боцман. — Так что сегодня и отправимся.
— Далеко ли? — как можно небрежнее спросил я. — У меня учёба.
— Плачу те же деньги.
— А я уже говорил твоему посыльному, что денег мне теперь не надо.
— Интересно. А что тебе надо?
— Да мне от тебя ничего не надо. Разошлись бы миром и ладушки.
Боцман встал из-за стола и зашагал по комнате, заложив руки за спину.
— Александр, ты мне нравишься. Но всему есть предел. Моей доброте тоже.
— Да я понял уже. Сам наградил — сам отнял. За неповиновение — наказание.
— По-отечески любя, Саша.
— По-отечески, значит. Ну тогда продолжай. Куда едем, что делать будем?
— Всё то же. Найдём мой клад, получишь вознаграждение.
— Хороший план. Есть у меня на эту тему некоторые соображения. Поделиться?
— Ты опять про посёлок?
— И про него тоже. Вопрос деликатный, надо бы без свидетелей перетереть.
— У меня нет секретов от ребят. Говори.
— Тут дела семейные завязаны. Уверен, что всем об этом нужно знать?
— Не пойму, ты это к чему клонишь?
— Как бы так сказать — родню я тебе нашёл. Ещё одну ветвь потомков Бейтона.
Боцман вперил в меня немигающий взгляд. Не ожидал, что с этой стороны зайду. А семья для него как видно выше любых других дел. Наконец, мужчина решился.
— А ну, выйдем, прогуляемся.
Чёрт, не совсем то. Я-то надеялся, что он остальных выгонит, а когда мы наедине останемся, тут-то и… Ладно, снова оделись и пошли от крыльца в дальний угол сада. Чтобы значит, совсем без свидетелей.
— Излагай, уже теряюсь в догадках, — поторопил он меня.
— Ты правда не знаешь? И даже не догадываешься?
— Перестань говорить загадками.
— Ну хорошо. Что тебе известно о Бейтоне и его потомках?
— Издалека заходишь, давай ближе к делу.
— Куда уж ближе. Бейтон — ключевая фигура, как ни крути.
— О нём не так много известно. Ещё меньше о потомках. Я видел родовое древо, которое чертили лет сто тридцать или сто сорок тому назад. Оно
