не было для пуска агрегата — это отговорка для тех, кто не занимался делом, а искал легких путей; раз они выпускаются, значит, их можно достать. В этом весь смысл всякого новшества — переступить через «нельзя». В этом я стараюсь убедить своих подчиненных, ибо в моих руках нет иного орудия власти, кроме убеждения.
А что касается агрегата, я думаю, он у нас все-таки будет работать. Или Гаевский у меня вылетит, или он механизирует наклейку кровли!
VII. МОНОЛОГ ИЗОБРЕТАТЕЛЯ МАРТЫНОВА
Значит, хотите узнать, как было дело? Я расскажу. Я все расскажу! Потому что действительно обидно. Даже не за себя — что я? — а то что мы, хуже американцев, что ли? Зачем покупать патент, золото тратить, когда свой есть? Ладно, начну, как говорится, от печки, чтоб и понятней было, и самому легче рассказывать. Я хоть и инженером числюсь, а рабочий я, всю жизнь руками работал, и все по кровельному делу — с мягкой кровлей дело имел. В общем, знаю, откуда деньги растут и почем килограмм рабочего пота. И с крыши падал, и битумом обваривался, и руки к стылому железу примерзали — все было. Вот сначала — рабочим, потом — бригадиром. И была у меня мысль такая: как бы ее перехитрить, эту работу, механизировать бы. Ну ладно. Операций много, на каждую своя хитрость, а больше того — знать надо. И я все ж таки эти операции помаленьку механизировал; где сам докумекаю, где с ребятами, а где что и подсмотришь — честно признаюсь, врать не буду. Технический, можно сказать, шпионаж, в местном масштабе. Да и все помаленьку помогали. Короче, первая моя схема с полной механизацией появилась лет, как бы не соврать, этак десять назад.
Ну ладно. Говорят: надо бы опытом поделиться, написать про механизацию! Я говорю: пишите, я не умею. Нет, говорят, механизация — твоя заслуга, а ты человек рабочий, напишешь — прославишься, и мы возле тебя погреемся, мол, — шутят. Я считаю, это неправильно. У одного талант — с железками возиться, у другого — перышком водить, а то раз я рабочий, так умнее всех меня показать надо? Кому очки втираем? Короче, прислали девчонку из отдела, она написала, дала мне подписать, послали, напечатали в строительном журнале. Отсюда и началось. Я уж и забыл про статью-то, уже дальше схему переделываю — смотрю, начинают ездить ко мне гости — инженеры разные. Беседуют, рисуют. Я тоже мух не ловлю — расспрашиваю, как у них дела, что новенького, да на ус мотаю. Наш народ прост, только заведи его, он тебе все выложит, да еще и приврет, просто так, от щедрости душевной.
Ну ладно. Вдруг — как гром среди ясного неба! — чей-то грозный запрос: есть ли заявка на мою схему в патентном бюро? Видите ли, кто-то раскопал, что появился американский патент с описанием похожей схемы. А какая, к бесу, заявка? Помню, поговорили, что неплохо бы подать заявку, да и забыли. Запросил я для интереса копию американского патента. Точно, похоже! Идея та же. Мне интересно стало — кто же на самом деле первый? Моя-то схема немного раньше в журнале вышла, чем их патент зарегистрирован. А с другой стороны — возможно, параллельно работали; и у нас, знаю, многие кумекали над механизацией. Просто я первый сделал, потому что, наверное, раньше всех начал. Меня, конечно, заело: что я, хуже какого-то там Сэма Хеллмена? После запроса сразу зашевелились, помогли мне оформить заявку, описание сделать — у меня-то уже схема поновее была отработана!
Ну ладно. Так же вот приезжает один. Серьезный. Пощупал с разных сторон мою механизацию, поговорил о том, о сем. Говорит: приглашаем вас работать в Москву инженером в наш научно-исследовательский институт механизации строительства — НИИМС сокращенно. Я засмеялся: какой из меня инженер, да еще в научном институте? У меня девять классов, довоенных еще, а что аттестат за среднюю школу есть — так это, можно сказать, липа: походил как-то в вечернюю школу, думал образование продолжить, да тяжеленько — ну, мне выставили из снисхождения оценки и дали аттестат. Смотрю, не отстает. День, второй. Я ему: у меня, говорю, год до пенсии остался — мне пенсия положена раныше срока за вредность, с горячим битумом дело имею. Год пройдет — посмотрим. А он: так это, говорит, проще простого устроить — вы год будете работать рабочим в экспериментальном цехе, и будут, мол, у вас документы на пенсию за вредность! Зато мы предоставим вам возможность работать над своими идеями! Все условия оговорим договором: работа, зарплата, квартира.
Ладно, говорю, подумаю. Сказал жене. Старуха тяжела на подъем, а тут обеими руками голосует — у нас тогда дочь в Москве, в аспирантуре училась. Да захотелось вдруг обоим поменять место жительства. Рассудили так: живем одни, приросли к месту, как пни, и света не видали, а дети — в разных концах страны. Они люди образованные, с удовольствием поедут и родителей повидать, и на Москву поглядеть, по театрам да по музеям походить. Оно и непривычно, конечно, — людей к старости тянет к земле, к тишине, к природе, а мы, наоборот, в самую толчею лезем. Но уж очень мне захотелось поработать на идею, а они у меня были, идейки-то, хоть и помалкивал пока, однажды обжегшись. Ну, а старуха моя — как я захочу. Ладно, говорю москвичу, съезжу, посмотрю, что там у вас за условия.
Съездил я в Москву, посмотрел на этот НИИМС. Девятиэтажная громадина, занимает целый квартал на окраине, во двор зайдешь — неба не видать. В мастерских все как полагается: пилят, режут, строгают, варят железо; показали кое-что из продукции, от финтифлюшки с вот такой наперсточек до махины с трехэтажный дом, которая за день гору перероет. Согласился я. Разве знал, на что иду, какая кухня предстоит? Как говорится, простота хуже воровства. Работал бы себе бригадиром — и, возможно, не меньше бы сделал, если не больше. Да чего говорить-то теперь, жалеть прошлогодний снег?
Ну ладно. Переехали мы. То есть сначала я. Дали мне комнатенку в общежитии, жил около года, пока однокоматную квартиру не получил. Жена приехала. Были у нас сбережения, построили мы двухкомнатную кооперативную, обставились. Так что с этой стороны все нормально. А с работой — труба.
В общем, включили в план тему, выделили деньги, место в цеху,
