Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
которые Песталоцци выдвигал учителям.
Но у книги этой есть еще и вторая сторона. «Как Гертруда учит своих детей…» — это невероятная, пронзительная исповедь! Песталоцци бывает безжалостен к себе до такой степени, что иногда, дабы быть предельно искренним, пишет о самом себе в третьем лице, как о герое произведения.
А иногда — впрямую, от первого лица. Предельно исповедально.
Вот — самое начало книги: «В отношении большинства своих взглядов я до гробовой доски буду пребывать в некоторого рода мраке, но должен сказать, что если этот мрак в своей основе имеет многосторонние и достаточно живые наблюдения, то для меня это святой мрак»[125].
Произведение, разумеется, читали и учителя, и более старшие ученики, и их родители… Песталоцци, конечно, должен был это предвидеть.
Понятно, надо быть очень искренним человеком, чтобы писать о себе то, что тебя вовсе не украшает.
Но, с другой стороны, необходимо обладать невероятной уверенностью в самом себе и в своем деле, чтобы писать о себе столь безжалостно.
Я не знаю другой книги, в которой бы перемежались предельная исповедальность и абсолютно точные, конкретные, педагогические рекомендации. Они перемешаны, как ингредиенты в салате: не успеваешь прийти в себя от невероятной искренности слов, как тут же натыкаешься на конкретные, важные советы, которые даются предельно спокойно и точно.
Как это выглядит?
Песталоцци безжалостен к себе: «…я не предвидел, потому что, мечтая о желанном, витал в облаках, а самолюбие не раскрыло мне глаза на этих людей. (Песталоцци пишет о тех, кто мешал ему в его работе. — А. М.) Я ошибался не только в каждом хитреце, ошибался и в каждом глупце, и был хорошего мнения о любом, кто стоял передо мной и говорил доброе слово»[126].
Еще раз. Педагог пишет книгу практических советов, высказывает те требования, которые будет выдвигать к педагогам в Бургдорфе. Казалось бы, чтобы тебе поверили, ты должен нахваливать себя, а тут — эдакое самобичевание.
Песталоцци — человек предельно открытый. Не думаю, что он так много критикует себя в «Гертруде», чтобы люди поняли, что он абсолютно искренен, а значит, поверили ему и тогда, когда он говорит про воспитание. Хотя, по факту, так и случилось. Но этот прием, убежден, автором не закладывался.
Потому что не было никакого приема. Своей исповедальностью Песталоцци не ставит никаких задач. Просто выплескивает на бумагу все, что считает необходимым. На протяжении всей жизни бумага остается главным его другом, которому он не умеет и не хочет врать.
А после исповеди тут же, рядом, важнейший педагогический вывод: «Наряду с подлинным созерцанием природы, считаю для человека язык важнейшим средством познания»[127].
Это то, что делалось в Бургдорфе. Детей специально учили видеть, если угодно, разглядывать природу, чтобы хотя бы попробовать ее понять. Именно поэтому Песталоцци считал природоведение важнейшим предметом и ввел уроки естествознания.
Но этого мало! Дальше обо всем об этом ребенок должен суметь рассказать. Язык — как средство познания и изучения мира. Понимаете?
В наших школах мы издревле изучаем не столько язык, сколько — грамматику языка. Да, это важно. Но сначала, считал Песталоцци, нужно понять философию языка, его суть.
Как это сделать? Совместить изучение языка и изучение природы.
Задача школы: сделать так, чтобы ребенок умственно развивался.
Как этого добиться?
У Песталоцци есть совершенно четкий ответ. Буквально — по пунктам:
«1. Все больше расширять круг их [детей] наблюдений.
2. Прочно и систематически закреплять осознанные ими наблюдения.
3. Предоставлять детям обширные познания в области языка для выражения всего того, с чем их познакомили и еще частично познакомит природа и обучение»[128].
Это все — не только советы матерям, это требования ко всем педагогам, в частности — к его коллегам в Бургдорфе.
В своей книге Песталоцци дает конкретные советы, например, о том, как учить детей звуку, словам, собственно — речи.
Принципиально важно, что, давая абсолютно практические советы, Песталоцци не забывает о сути образования, о его главном смысле.
«Друг! Человек добр и желает добра; но при этом и себе хочет блага, когда творит добро; а если он зол, то ему наверняка загородили дорогу, идя по которой он хотел быть добрым (курсив мой. — А. М.). О, это ужасная вещь — это загораживание пути, а оно так распространено, и потому человек так редко бывает добр! Но тем не менее я всегда и повсеместно верю в человеческое сердце и с этой уверенностью иду по своему непроторенному пути, словно он вымощенная римская дорога»[129].
Как вам такая книга, в которой есть исповедь автора, конкретные советы по обучению и важнейшие философские выводы? И все это, как сказали бы сегодня: в одном флаконе!
В основе педагогики Песталоцци лежит безусловный вывод о том, что человек рождается добрым, безгрешным. И если обращаться к тому хорошему, что заложено в нем Господом (Природой), именно оно и будет развиваться.
А что такое «загораживание пути»?
Вспомним, эти слова написаны человеком, который всю жизнь воспитывал беспризорников, людей, обозленных на жизнь. Если вынудить человека забыть о своей доброте, — пожалуйста, он забудет. Он не будет использовать добро, живущее в его душе, потому что решит, будто оно ни ему самому, ни другим людям не нужно.
Человек зол не потому, что он таков от природы, а потому, что доброта его не востребована. Значит, нужно так воспитывать ребенка, так жить с ним, чтобы не загораживать все то хорошее, что есть в нем, чтобы он понял: востребована именно его доброта.
Может быть, это главное, что должен был внушить своим педагогам Песталоцци. Это то, что понимал Герман Крюзи — воспитатель беспризорников, то, чем молодой педагог сразу заслужил доверие Песталоцци.
Человек прекрасен! Так дайте же ему возможность проявиться, не загораживайте эти позывы!
Эти слова могли бы остаться не более чем красивыми призывами, если бы мы не убеждались много раз: вся педагогическая работа с сиротами, с бедными, с беспризорниками строилась у Песталоцци на безусловной любви. Любви без условий.
Песталоцци учил матерей (а значит и педагогов): ребенку нравится быть хорошим и не нравится быть плохим. Ваша задача создать такие условия, чтобы он имел возможность радостно проявлять эти свои лучшие качества.
Именно такое отношение к ребенку позволяет Песталоцци воскликнуть: «Учитель, будь уверен в хороших сторонах свободы!»[130]
Правда, это цитата уже из другого произведения нашего героя — «Книги матерей…», написанной совместно с Германом Крюзи в это же время. Она вышла в 1803 году и развивала идеи, которые были заложены в «Гертруде».
Напомню еще раз. Песталоцци был первым, кто
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
