между моих лопаток, на секунду замирают.
— Нет, — и после паузы добавляет: — Твоя фурия готова была меня растерзать. Я впечатлился.
Не припоминаю, чтобы там в кафетерии Димка выглядел напуганным, но Жанка… да, она — тигрица. Я зря подумала, что она могла так поступить.
Слово за слово, я вытягиваю из Горелова историю нашего расставания или, точнее будет сказать, разрушения. Он рассказывает нехотя, потому что понимает, что все это звучит, как оправдания.
Я ему сочувствую. Правда. Но себя мне жальче.
У него остались Ленка, Дан и Рэм.
У меня — слава богу, осталась Жанка, если она меня, конечно, простит за то, что я эти дни ее беспощадно игнорировала. Наверняка, она волновалась, пока я упивалась выдуманными обидами.
В конце концов, Дима решает прекратить ковыряние в ранах, хотя у меня еще остаются вопросы, но приятная тяжесть ладони, соскользнувшая на поясницу, переключает мое внимание на то, что член Демона снова твердеет и упирается мне во впадину рядом с лобком.
Сильные руки смело стискивают ягодицы, и от этого откровенного приглашения у меня внизу живота опять тяжелеет.
Я скучала. Мне так этого не хватало.
А еще мне не хватает ощущения того, что я — центр его жизни. Хочу, чтобы смотрел только на меня, чтобы, как прежде, ловил каждый мой жест, чтобы любовался мной.
Хотя бы сегодня.
Чуть раздвинув ноги, я оказываюсь почти верхом и, укусив Димку за волевой подбородок для привлечения внимания, я начинаю двигаться вдоль его тела. Трусь об него грудью с напрягшимися вновь сосками, щекочу рассыпавшимися волосами его плечи, прижимаюсь губами то к шее, то к ключицам, ласкаю места поцелуев языком.
О! Горелов нисколько не против.
Лишь мнет сильнее мою попку, направляя движение моей влажной киски вдоль его органа, который с каждой секундой каменеет все сильнее.
Член уже совсем влажный от моих соков, и каждый раз в нижней точке моего скольжения крупная головка упирается в пульсирующий бугорок между моими складочками, вызывая у меня сладкие спазмы.
И я ускоряюсь. Дразню его, а у самой все дрожит внутри от нетерпения.
Я хочу его. Сегодня. Сейчас. В эту секунду. До головокружения.
Черные глаза его затягивают в свои омуты, вены, вздувшиеся на руках от сдерживаемого напряжения, манят меня провести по ним языком, нарастающее биение сердца Димки отдается шумом крови у меня в ушах.
С тихим стоном я приподнимаюсь и насаживаюсь на горячий скользкий член. Крупная головка с трудом продвигается между припухших складочек. Закусив губу, я опускаюсь сколько могу, но меня начинает колотить от этого вторжения.
Каждый покоренный миллиметр внутри меня зажигается огнем.
Чувствую, как меня распирает толстый член, как буравит и давит на стеночки головка, как кольцевыми внутри меня расходится электрический заряд.
Димка, сейчас и впрямь похожий на демона, ловя мою дрожь, приходит на помощь.
Раздвинув губки, находит клитор и, ударив слегка по нему пальцами, вызывает у меня в глубине микровзрыв. Хватая ртом воздух, я оседаю и опускаюсь до упора, поглотив Димкин ствол, который пульсирует внутри меня и словно накачивает афродизиаком.
Пытаюсь осознать себя в этой реальности, но обжигающие ладони жадно гладят мое тело, и энергия, заполняющая меня, словно следует изнутри за этими движениями. Приласкав грудь, Димка сдавливает пальцами соски. Обхватив меня, он садится и вбирает ноющие вершинки в рот. В такт посасыванию Демон раскачивает меня на члене, и я улетаю. Я парю.
Димка все усиливает натиск, и вот я уже скольжу по всей длине, цепляюсь за его исцарапанные плечи, впиваюсь в него поцелуем, когда он с силой опускает меня вниз, заполняя во мне все.
И кричу, когда беспощадная рука давит на клитор.
Глава 51
Демон
Моя девочка, подрагивая, падает мне на грудь, и, перекатившись, я занимаю ведущую позицию и в несколько толчков догоняю её, в последний момент отгоняя от себя дурную мысль кончить в неё, чтобы Инга залетела.
Ребёнок привязал бы её ко мне, но всё-таки разум побеждает инстинкты, и я не делаю этого.
Это крайне меры.
У меня еще есть другие возможности ее убедить.
Лёжа с Ингой в обнимку, я наслаждаюсь ощущением близости.
Мне жарко, и под кожей бушует неостывающая лава, а вот Инга, похоже, начинает замерзать. Не желая разлучаться даже на секунду, чтобы достать сбившееся одеяло, я просто вытаскиваю его из-под нас и плотно закутываю вредную мерзлю, крепко обнимая поверх.
Пригревшаяся утомлённая Инга проваливается в дрёму, а я прислушиваюсь к её дыханию и стараюсь не шевелиться, чтобы не разбудить.
Но я слишком сильно налажал, чтобы небо надо мной сжалилось так быстро. Через час Инга начинает ворочаться, а потом, проснувшись окончательно, пытается выбраться из-под моей руки.
— Ты куда? — спрашиваю я, хотя вижу, что она глазами ищет одежду.
— Это ничего не изменило, — упрямо повторяет она, и мне хочется завыть.
Изменило! Ещё как, блядь, изменило!
Я понял, что я прав, и что она всё ещё любит меня, что хочет быть со мной.
— Останься, — прошу я.
Я же вижу, что ей так же больно рвать эти нити, что и мне.
— Побудь со мной, — давлю я, почувствовав в ней слабину.
Она мнётся, все равно, отвернувшись дотягивается до белья.
Какая она упрямая! Невыносимая стервоза!
— Тогда… Давай съездим на наше место.
Это запрещенный прием. Я знаю. Но я попробую их все, и, если хоть один сработает, я лучше буду гореть в аду потом, чем сейчас без нее.
Наше место. Место, где мне удалось впервые её поцеловать. Место, где я подарил ей ту подвеску, что она вернула мне в «Эгоисте». Там с нами произошло многое, перевернувшее отношение друг к другу. Там наша энергия зашифрована в каждом миллиметре окружающего.
Инга колеблется, заставляя мое сердце заходиться в надрывном стуке, но в конце концов соглашается. С неуверенным кивком,
