– Изнасилование – забавная штука, – рассказывал он нам в своем офисе в Нью Тауне. – Изнасилованный первым делом стремится уничтожить все следы, которые оставил на нем насильник, он просто смывает с себя все. Потом обычно проходит немало времени, пока жертва придет в себя, оправится от шока и заявит в полицию. Там ее допрашивают, что обычно окончательно выбивает ее из колеи. Однако ваша девчушка, похоже, понапористей. Могу только предположить, что кто-то ее науськивает. Она в очень скользком положении. Даже если копы пошлют ваше дело в суд, в более чем тридцати процентах случаев прокурор просто не инициирует судебное разбирательство. Даже в противном случае лишь четверть подсудимых признается виновными, притом чаще всего приговор сводится к сексуальным домогательствам и почти каждый второй избегает содержания под стражей. Говоря статистически, насильник, попавший в тюрьму, – просто невезучий. Так что ваши шансы сесть очень невелики.
– Дело в том, что мы-то никого не насиловали, – улыбаясь, сказал Лексо жующим резинку ртом.
– Разумеется, – отозвался Дональдсон скучающим тоном. То, что он не верит ни единому нашему слову, было ясно как день.
Он объяснил нам, что у обвинения нет конкретных доказательств, никто не может сказать, что существуют улики, которые свидетельствовали бы о том, что она была изнасилована или задержана против воли.
– Для девчушки это похуже минного поля. На ее месте я бы туда и носа не казал. Не знаю, кто это ее надоумил, не иначе какая-нибудь лесбийско-феминистская шаражка решила превратить дело неудачливой шлюшки в публичный процесс. Что ж, шансов у нее либо очень мало, либо никаких. Я могу с уверенностью утверждать, что она не выиграет, если только мы не проиграем, если не допустим ошибок. Так что я рассчитываю на ваше примерное поведение, пар-ни; Положитесь на меня, и мы вздрючим ее как следует, – закончил он, довольный собой, и губы его, расплывшиеся было в улыбке, обвисли, когда он понял двусмысленность своей метафоры.
Я съежился и отвел глаза, но что-то заставило меня взглянуть на Лексо, который лишь ухмыльнулся и тихо произнес:
– По новой.
Демпс закатил глаза, а Оззи заржал.
– Еще один весьма благоприятный фактор, – поспешил замять Дональсон, – это судья. На воззрения судьи Эрмисона очень повлияла его уголовная практика пятидесятых, когда ведущей в школе криминалистики была фрейдистская модель, которая, в сущности, опровергала изнасилование как преступление, доказывая, что жертвы нет как таковой. Женщины по природе своей склонны к мазохизму в сексе; следуя этой логике, мы приходим к выводу, что изнасилование невозможно, так как это прямо противоречит утверждению, что все женщины на самом деле только этого и ждут.
– И я так считаю, – высказался Лексо. – Подумать, так все очень даже просто. У парня перец, у девчонки пихва, они просто предназначены друг для друга.
– Верно, – отрезал Дональдсон, и на его губах впервые заиграла гримаса отвращения, – Я думаю, мы поняли друг друга.
На время суда нам пришлось отвыкнуть от роли топ-боев. Теперь мы были не Лексо, Стрэнджи, Оззи и Демпс, а Алекс Сеттерингтон – бизнесмен (у Лексо была мебельная комиссионка в Лейте), Рой Стрэнг – системный аналитик в одной из уважаемых эдинбургских страховых компаний, Ян Озмотерли – менеджер по продажам, занятый в крупной сети розничной торговли по всей Британии, и Алан Демпси – студент. Демпс записался на курс социальной защиты в Стивенсон колледж. Студент производил лучшее впечатление, нежели безработный на пособии.
Таким образом, она выступала против нас четверых. Дональдсон описал нас как «далеких от того портрета буйных футбольных хулиганов, который так неубедительно пытался нарисовать мой ученый друг; на самом деле это приличные молодые люди, без всяких отклонений, крепкие профессионалы с отличными перспективами, все из хороших семей».
Краем глаза я заметил, как мой старик, услышав это утверждение, решительно закивал на весь зал: да-да, мол, – все правильно.
Наибольший урон ее делу нанесли бесчисленные показания парней с вечеринки, свидетельствовавшие, что она заигрывала со всеми подряд и была сильно нетрезва. То же показали и несколько женщин: это были девицы топ-боев, которых мы проинструктировали заранее, либо просто ревнивые коровы, ведь она могла вскружить голову кому угодно.
У нас были свои отработанные приемы, своя организация, мы были спокойны и хладнокровны. В суде Лексо обернулся эдаким добрым великаном, ну прямо мальчик из церковного хора: злобное выражением лица исчезло, он немного нервничал и смущался, но был вежлив и почтителен к суду.
И главное – у нас был лучший адвокат. Конрад Дональдсон мастерски и безапелляционно расставил все акценты в судебном разбирательстве. В итоге казалось, что судят не нас, а ее: разбирались ее прошлое, ее сексуальная жизнь, ее поведение. В суде она выглядела как-то очень странно, заметнее всего это было по походке. Ходила она так, будто центр тяжести в ее теле необратимо сместился; так ходят больные, перенесшие операцию, оправляясь от хронической и, в конечном счете, смертельной болезни.
После длительного обсуждения Дональдсон добился своего и закрепил несколько ключевых позиций:
Было установлено, что: на вечеринке она танцевала с несколькими мужчинами.
Придурок из Юридической поддержки, представлявший ее интересы, этот неопытный заика, пытался сказать, что все, включая нас, обвиняемых, танцевали с несколькими партнерами. На вечеринке почти все запитали либо табл, либо марчелло; все, кроме меня, – я не употреблял наркотиков. Я ненавидел ощущение оторванности, когда ты теряешь контроль над собой. Когда выходишь из-под контроля, может произойти что-то нехорошее, как на той вечеринке. Ну да, там все друг с другом танцевали, это была одна из тех еще вечеринок. Было видно, что этот дряхлый мудозвон – судья – все никак не мог представить, что такое возможно.
– Когда я ходил на вечеринки, дамы редко танцевали медленные танцы с несколькими кавалерами, – сказал он.
Было установлено, что: она была вызывающе одета.
Обычные шмотки из модных магазинов мисс Селфиш, Челси Герл, Икс-айл. Все женщины на вечеринке были одеты примерно одинаково.
Было установлено, что: она имела сексуальный опыт.
Сексуальный опыт имели девяносто девять процентов присутствовавших в суде, и она, наверное, менее обширный, чем кто бы то ни было. Однако, основываясь на признании, что у нее было уже два молодых человека, и на показаниях целой тусы кэжуалсов, которых мы притащили засвидетельствовать свои сексуальные контакты с потерпевшей, Дональдсон разделал ее под орех. Помню, как этот ее мудила пропищал, что история ее сексуальных отношений, какой бы ошибочной она ни оказалось, отношения к делу не имеет.
На что Дональдсон лишь грустно покачал головой:
– Мой ученый друг должен признать, что такова установленная практика, позволяющая принимать свидетельские показания, основываясь на предположении, что предыдущий сексуальный опыт заявителя может оказаться весьма существенным для самого предмета судебного разбирательства. В этом, собственно, и состоит суть вопроса, предмет спора.
