всех своих собратьев по Большой Политике и катитесь с Гардаша. Кланы – говно, вы – еще хуже, так и отправляйтесь в океан всем скопом. Утопитесь там в котле.
Он оттолкнул опешившего от таких слов капитана, нагнулся и завернул штанину. Тускло блеснул металл протеза, исписанный густой вязью нерассказанных историй.
– Видишь это? Или тебе очки для красоты нужны, гразгова ты отрыжка?
– Что ты… – начал было Раскон, потянувшись к поясу.
– Рас, подожди! – крикнул Кандар.
А Брака несло. Он в одно движение отстегнул ремешок, потянул протез с ноги. Тот не поддавался. Калека зарычал, рванул сильнее, после чего швырнул тяжелую железку в лицо рыжему. Толстяк поймал и отшатнулся.
– Знаешь, что это? – Брак уцепился рукой за ствол скраппера и стоял, с трудом сохраняя равновесие. – Там все, гразгова ты отрыжка. Все, кто был для меня важен, вот они. Ты держишь их в руках, высокомерная островная мразь. Ты упомянул мать? Она там, убита клановыми. Отец? Там же. Наставники, друзья? Все там, внутри, вместе с тем, что осталось у меня от прошлой жизни. Легко тебе держать, рыжий ублюдок? Не давит на руки, пузо не надорвешь?
– И что это? – Раскон слегка ошарашенно отбросил протез в сторону. Тот звякнул об верстак и замер мыском вверх. – На жалость решил давить, выкормыш степной? Давить на жалость? Меня? Если ты слабак, нехер тебе делать на западе, вали в сво…
– Убью!
Брак рванулся к нему с ножом, но позабыл про ногу и едва не рухнул. Удержала его вцепившаяся сзади за куртку железная клешня, а руку с ножом перехватила вторая – живая и шарговски сильная. Брак забился, мыслей в голове не осталось, кроме одной – добраться до высокомерного рыжего ублюдка, в котором словно воплотилась вся его накопленная за прошедший месяц ненависть.
– Стой! Да стой ты! – голос Кандара звенел от напряжения. – Рас, его бы не выпустили! Да стой, говорю!
Раскон, уже доставший из-за пояса длинный, кривой тесак, замер.
– Откуда?
Брак рванулся вперед, едва не вывернувшись из железной хватки, но горжевод снова его удержал.
– Он не клановый, Рас! Калеку не выпустили бы!
В дверь заколотили, громко и требовательно.
– Шаргова… Стоять! – голос рыжего хлестнул по ушам. – Держи его Кандар. Я разберусь.
Брак обмяк и выронил торденовский нож, рыбкой блеснувший в воздухе и на два пальца вонзившийся в землю сарая. Безрукий облегченно выдохнул.
Спустя десять минут Брак сидел за верстаком и угрюмо пил хвойный отвар, заменявший местным лесовикам чай. Он с огромным удовольствием опрокинул бы в себя кружку-другую вурша, но запасы давно закончились, а новый достать было попросту негде.
Кандар бродил по мастерской и с интересом разглядывал скопившийся по углам хлам и недоделки. Подцепил протезом незаконченный капкан, потыкал пальцем в скругленные зубья, после чего бросил его в угол.
– А островитян за что?
Калека промолчал, уткнувшись в кружку. Руки дрожали.
– Зря ты с ним так, – заметил сероглазый, прислушиваясь к разговору за стеной, – Раскон – хороший мужик, хоть и островной. Поверь, он не по своей воле залез в эту глушь, да и заносит его редко. Так сложилось.
– Я его чуть не убил, – пробормотал Брак. Зубы дробно простучали по кружке, когда он делал глоток. – Чуть не убил. Попытался ведь…
– И хорошо, что лишь попытался. Раса тебе не осилить, даже если ему глаза завяжут и руки по локоть отрубят. Не смотри, что он такой толстый и смешной, эту ошибку многие совершают. – Кандар покачал головой и кивнул на протез. – Давно?
– Давно, – хмуро ответил Брак. После внезапной вспышки злости, которую запросто можно было спутать с истерикой, на него накатила дикая слабость, сопровождающаяся медленно утихающей дрожью в руках и смолкающим звоном колокольчиков. Он ругал себя за несдержанность, но в то же время был до шарговых соплей рад, что дело не завершилось кровью. Неважно, чьей именно, что бы там красавчик не говорил о своем капитане. Расспросы о протезе были последней вещью в длинном списке тем, о которых он сейчас не хотел говорить. Или первой, тут уж как посмотреть.
– И у меня давно, – горжевод стукнул клешней по стволу скраппера, вызвав протяжный звон. – Привык уже.
– Я тоже.
За стеной раздался смех и стеклянный звон. Браку показалось, что он услышал знакомый голос Пунтара, что само по себе было невероятным событием – правая рука главы Приречья редко выползал из своей каморки по мелочам. А значит – показалось.
– Тебе можно на борделях здорово сэкономить, – задумчиво протянул Кандар. – Две подруги всяко лучше одной, а мне за такую роскошь приходится платить.
– Зато ты, если что, сможешь догнать понравившуюся, – против воли ухмыльнулся Брак.
– А тебе, если перепадет, в два раза меньше времени понадобится.
– Ты из окна можешь выпрыгнуть, если времени не хватит.
– А ты…
Дверь распахнулась и внутрь зашел рыжий, на ходу убирая что-то за пазуху. Кандар осекся на полуслове, после чего отошел к скрапперу и непринужденно на него облокотился, натянув шляпу на ствол.
Брак мрачно взглянул на Раскона, но промолчал.
– Извиняться не буду и от тебя не потребую, – капитан подошел к верстаку, оперся на него руками и посмотрел калеке в лицо. – Мы тут не дети, чтобы в эти игры играть. Меня занесло, тебя занесло. У меня был повод, у тебя был повод, все остались при своих. Начнем заново?
– Угу, – кивнул механик. – Но если…
– Не заставляй меня сомневаться в твоей благоразумности.
– Не буду. – ответил Брак.
– Гхм. Ладно. Ты кочевник?
– Говорю же, ни одна степна…
– Я от него хочу услышать, Кандар. Не лезь.
– Я не кочевник, – перебил их Брак. – Родом с Талензы, шарг знает откуда. Мелкий был.
Раскон кивнул и отошел от стола. Вновь приложился к фляге.
– Про цеп правда? Поход через лес и этот, фолшер?
– Что за фолшер?
– Не лезь, Кандар, в последний раз говорю.
Тот поднял руки в примирительном жесте и принялся ковыряться протезом в прицеле.
– Правда, – ответил калека. – Я бы такое не придумал.
– Гхм. Погорячился я. Такой
